Клавдия Матвеевна была огорчена так, что на какое-то мгновение Мире больше всего на свете захотелось плюнуть на все, включая работу, и остаться. Но она прекрасно понимала, что в ней говорят эмоции.
— Я надеюсь, вы еще приедете сюда, Мира, — сказала старушка. — Знаете, голубушка, вы такая замечательная девушка…
— Обязательно, Клавдия Матвеевна, — Мира сжала тонкую сухую руку.
— А может быть, нам с вами стоит написать друг другу? — вдруг оживилась Клавдия Матвеевна. — Конечно, письма сейчас не в моде, но…
— Это прекрасная идея, — Мира заморгала, чтобы сдержать слезы. Письма… Ей вдруг захотелось еще раз перечитать письма Лиз.
Записав адрес Клавдии Матвеевны и оставив ей свой, Мира распрощалась с пожилой женщиной и поспешила на пляж. Солнце уже нависало над водой, и она не сомневалась, что найдет Алекса на прежнем месте. Но его там не было. Слегка замедлив шаг, она подошла к кромке воды и, найдя более или менее чистый камень, села на него, подтянув колени к груди. Волны мерно плескались о валуны, разбиваясь и закручиваясь в крохотные водовороты.
Она ни о чем не думала. Просто сидела и ждала, зная, что не услышит его шагов.
Что она ему скажет? Что уезжает? Что всегда будет помнить о нем? Что когда-нибудь вернется?
А он? Что он скажет ей?
Ей или Лиз?
Над ее головой жалобно закричала чайка. Мира обхватила колени руками, глядя на золотую дорожку на волнах. Как же ей хотелось остаться здесь навсегда.
Солнце почти исчезло за горизонтом.
Алекса не было.
Когда пляж окутали сумерки, Мира распрямила затекшие ноги и, поднявшись, медленно пошла к пансионату. Наверное, она должна была чувствовать боль, но вместо этого ее окутывало странное спокойствие и уверенность, что все теперь так, как должно было быть, словно она ненароком поставила на место маленькую деталь в сложном, давно всеми позабытом механизме.
Когда Мира добралась до вокзала, вновь начал накрапывать дождик — мелкий, тоскливый — и девушка почувствовала, что ее настроение волей-неволей начинает напоминать этот дождик. Вокруг суетились люди, тащили сумки, искали билеты, кто-то кричал. Провожающие целовали друзей и близких. Только ее никто не провожал. Ну и что? Сумка у нее легкая, а в Москве встретит Толя.
Ее никогда не провожали просто затем, чтобы проводить.
Купе, в котором находилось ее место, располагалось почти посредине вагона, что Миру вполне устраивало. Более того, пока что там никого не было, и она позволила себе робкую надежду, что весь путь удастся провести в одиночестве. Не без труда подняв нижнюю полку, она запихнула под нее сумку, достав предварительно бутылку с газировкой, косметичку и тот роман, что так и не дочитала утром.
