— Так завод ему достался в таком состоянии, что… — Следователь Ковригин недавно получил от меня увесистый конверт и пребывал в прекрасном расположении духа. — А директор наш, понимаешь, еще и о рабочих заботится. У него тут прям коммунизм — премии, дотации, питание. Чудик, короче.
— Да уж, баран среди волков, — подытожил я.
— Угу, вот мы его сейчас и подстрижем, — Ковригин зашелся противным визгливым смехом.
— Все, пора, — прервал я следователя.
Вчера на совместном совещании с Малышом и Смирновым я был поражен, с какой наглостью планировалось провести операцию. Все было шито белыми нитками. На мои недоумения подельники лишь посмеивались, они были уверены в непробиваемости своей позиции, в весомости и значимости покровителей.
Тяжело вздохнув, я отдал приказ о начале операции. Судебные приставы в сопровождении бойцов ОМОНа вошли в здание. Несколько минут понадобилось на нейтрализацию охраны. Горе-чоповцев вывели на улицу и уложили на асфальт лицом вниз. Места прежних охранников заняли сотрудники ЧОПа, специализирующегося на рейдерских захватах. Ребята знали свое дело: первым делом они перекрыли подход к административному зданию и, тем самым, отсекли рабочих от руководства. Параллельно были заблокированы входы и выходы из цехов: люди не смогут собраться вместе.
Я вошел в приемную Сыромятникова. Пожилая секретарша была белее накрахмаленной салфетки, покрывавшей поднос с прохладительными напитками. Судебный пристав и новый директор завода уже ожидали меня. Мы вошли в кабинет, и я прикрыл за собой дверь.
Директор сидел за своим столом и молча смотрел на нас. Его, конечно, уже предупредили, что происходит на заводе. Я отдал должное самообладанию хозяина кабинета. Сыромятникову было под шестьдесят. Среднего роста, подтянутый, седые волосы коротко подстрижены. Рубашка, вельветовый пиджак, галстук отсутствует. Видимо, директор не любил официоза и уж точно не любил понтов. Обстановка его кабинета, как и одежда, была простой, но добротной: все надежно, функционально, без излишеств. Я сразу проникся уважением к этому человеку: передо мной был трудяга, который не за страх, а за совесть занимался трудной и опасной работой.
Представитель власти — такой же гнилой и мерзкий, как и сама власть, приступил к исполнению своих обязанностей. Сыромятников ознакомился с решением суда, сделал пару глотков воды из хрустального стакана и, почему-то глядя на меня, сказал:
— И что теперь?
— Теперь вы свободны, Валерий Федорович, — судебный пристав старался выглядеть важным и неподкупным, — ваше место займет новый директор. Вот. Геннадий Петрович Акшенцев, — показал он рукой на пухлого круглого человечка по кличке Пузырь. Пузырь был известен в криминальном мире своей способностью исполнять весьма деликатные поручения. Талант Акшенцева заключался в том, что он не боялся ни власти, ни бандитов. И еще. Он умел держать язык за зубами.
