Спотыкаясь и оскальзываясь, поминутно падая в снег, Гуннар кое-как поднялся и, уже не останавливаясь и не оглядываясь, со всех ног бросился к дверям замка, будто бы нарочно, чуть приоткрытых для него.
***
Зал был не очень большой, но весь словно бы наполнен тем искрящимся снежно-голубоватым воздухом, что так больно обжигал щеки снаружи. Казалось, воздух был везде: в прозрачных ледяных стенах, вспыхивающих радугой при малейшем попадании на них света; в зеркальной поверхности пола, в которой отражался перевернутый купол потолка; в резко уходящем ввысь и теряющимся где-то на головокружительной высоте потолке. В воздухе медленно, будто живые, кружились снежинки, извиваясь по спирали, но не опускаясь на пол.
Посередине зала высился небольшой трон, покрытый белоснежными шкурами, а у подножия трона лежало два диковинных зверя, которых ошеломленный Гуннар видел впервые. Два гигантских животных, похожих на пуму, только в разы больше, белого цвета, испещренные черными полосками, казалось, мирно дремали, свернувшись клубочком. А на них, крепко обняв зверей и зарывшись личиком в их шерсть, лежала Исгельд. Фигурка девочки казалась крохотной на фоне таких громадин, но, судя по всему, никакого вреда они ей причинять не собирались, и Исгельд спокойно спала, раскидав миниатюрные ножки и укрывшись меховой шубкой, подаренной ей два года назад матерью.
Забыв обо всем, Гуннар рванулся к сестре, едва удерживая равновесие на ледяном полу, мгновенно превратившимся в каток под ногами:
- Исгельд!
Девочка не пошевелилась. Звери тоже сохраняли полнейшее спокойствие и невозмутимость, лишь один лениво поднял голову и с деланным безразличием уставился на юношу пронзительно-синими глазами.
Гуннар даже не обратил на него внимания. Он упал на колени рядом с ними и протянул руки к сестренке, беспрестанно повторяя ее имя, то исступленно шепча, то срываясь на крик…
- Не стоит этого делать, -вдруг донесся до него мягкий голос.
Рука Гуннара дрогнула и застыла в ногте от ноги Исгельд. Юноша затравленно огляделся и, замешкавшись, поднял голову.
На троне, словно возникнув из ниоткуда, сидела молодая женщина и ласково, как любящая мать, смотрела на него, мягко улыбаясь уголком рта. Она была прекрасна: матово-белая, в искристых льдинках кожа, густые черные волосы, крупными локонами падающие на плечи, глубокие синие глаза и тонкокостные белые руки с такими неправдоподобно хрупкими запястьями и пальцами, что, казалось, стоит ветру подуть - и они переломятся. Такие руки не знают тяжелой работы, они никогда не пряли, не ткали, не выделывали кожу, не полоскали белье в стылых прорубях и не чистили рыбу. Это руки королевы…
