Шли недели. В один прекрасный день, когда деревья в долине далеко внизу уже начали буреть и желтеть, Халли пробудился от послеобеденного сна и обнаружил, что стадо, по какому-то овечьему капризу, впервые за все это время перекочевало на дальний конец луга. Не менее восьми овец забрели в пролом и теперь щипали траву по ту сторону стены.
Халли раздосадованно ахнул, схватил свой посох и побежал на другой конец луга. Крича и размахивая руками, он сумел отогнать основную часть стада подальше от пролома. Одна из заблудившихся овец перескочила через камни и побежала следом за остальными. Однако другие семь продолжали пастись на той стороне.
Халли вернулся к пролому и, сделав охранительный знак, которому научился от Эйольва, перелез через груду камней и очутился на запретном склоне.
Семь овец подняли головы и уставились на него.
Халли пустил в ход все свои пастушьи уловки. Он двигался медленно-медленно, чтобы не спугнуть беглянок; он успокаивающе ворковал и причмокивал; он не размахивал посохом, а осторожно покачивал им у самой земли; и при этом он старался обойти их, чтобы направить в сторону пролома.
Внезапно овцы, все как одна, встрепенулись — и разбежались в разные стороны.
Халли разразился бранью. Он бросился было следом за ближайшей из овец, но она только отбежала еще выше по склону. Он помчался за другой, поскользнулся, потерял равновесие, полетел кубарем и вверх тормашками приземлился на грязную кочку. Эти забавы продолжались весь день.
В конце концов, изрядно набегавшись, Халли сумел-таки загнать шесть из семи овец обратно в пролом. За это время он весь угваздался, вспотел и выдохся, а его посох сломался пополам.
Осталась всего одна овца.
Это была молоденькая ярочка, пугливая и резвая, и она успела забраться вверх по склону куда выше остальных. Она дошла почти до самых курганов.
Халли перевел дух, облизнул губы и принялся карабкаться наверх, забирая вбок, чтобы подойти к овце сзади. При этом он бдительно следил за отчетливо выступающими на фоне неба курганами. Хотя бы в одном ему повезло: день был пасмурный и курганы не отбрасывали теней. Однако ярочка держалась настороже, оглядывалась и шарахалась при каждом порыве ветра. Она заметила Халли, когда тот был еще в шести футах от нее.
Мальчик замер на месте. Овца уставилась на него. Она была у самого кургана, прямо на границе долины, древние камни здесь обросли высокой травой. За овцой виднелись зеленые просторы — высокогорные пустоши, где некогда, давным-давно, бродили герои, а теперь жили только троввы. Во рту у Халли пересохло, глаза были широко раскрыты. Но на пустошах царило спокойствие; слышался только шум ветра.
