— Ищите его! А отыщите! Обязательно найдите капитана! — требовал полковник, срывая голос на майора.
Ему вскоре доложили. Он явился к месту последнего боя…
— Глебушка… — опустился перед окровавленным телом на колени полковник, намереваясь попрощаться — припал к телу и уловил исходящее от него тепло. — Жив-Ой…
Пальцы скользнули по шее — к сонной артерии.
— Ёптя… — не скупился в выражениях полковник. — Да вы что… Врача сюда! Живо его в госпиталь! Вертолёт мне!..
* * *
— Что с ним, доктор? — кинулся полковник к первому, кто вышел из операционной палатки.
— Стабильно…
— Это, как и понимать… твою?!
— В коме…
— Кто комик?!
— Ну явно не я!
— Сделай что-нибудь!
— Уже и всё! Тут медицина бессильна! Пожалуй даже, что и Сам Господь Бог…
— Точно! Свечку поставить — за здравие! И сорокоуст заказать! Батюшку сюда — армейского священника подать!.. — кинулся полковник искать походную палатку, используемую на манер часовенки.
* * *
Бойцы впервые видели комполка в слезах точно малое дитя, а они катились у него помимо его воли. Да и не замечал. Стоял над свечой у иконы, и пока та не догорела — не обжёгся — и тогда ничего не почувствовал. Никто не мешал. Даже священник. Работы хватало — отпевал бойцов отряда Глеба, а после готовился по нему исполнить здравную.
Из оцепенения вывел заместитель. Вызывал начштаба для доклада. Пришлось уступить, но не смириться.
— Он же мне как сын… Да что там — роднее… И живее всех живых…
-----------------------------------------------------------
— ПЕКЛО —
…Тьма разверзлась, и разум устремился на неясный лучик света, пробившийся сквозь пелену мрака, увеличивающегося стремительно в размерах, занимая всё больше обозримого пространства, пока не достиг максимальной яркости, заставляя ослепнуть.
Сознание медленно, но верно возвращалось к Глебу, он ощутил жар. Лёгкие словно опалило, едва последовал вдох облегчения, заставивший испытать неслыханное доселе мучение. Ему вдруг показалось: он угодил в жаровню. С парилкой ощущение угара не сравнить. Потянуло палёной плотью. Что-то явно запекали и кого — сомнения отпали. Боль усиливалась нарастая. Он вскрикнул, и сам не поверил тому: услышал собственный голос. Глаза вновь прорезала вспышка, как тогда от гранаты в руке. Глеб импульсивно дёрнул ей — пальцы сократились на чём-то твёрдом. В ладони по-прежнему находилось взрывное устройство. Он не мог поверить: оно не детонировало, когда точно помнил, что с ним случилось и…
Дёрнулся всем телом, прикрывая свободной рукой лицо — закрывал глаза от ослепительного огня. Обозвать светом то, что полыхало даже с большой натяжкой нельзя. Одним словом — ад. И он попал, а то, что круче некуда — не сомневался.
