— Вот именно. У меня не было ушей, уверена, у вашей Жемчужницы рыбий хвост и жабры отсутствуют, как в вашей наземной ипостаси. Белый Огонь, как и Хан с Дашмиром в этом мире ходит с огнеупорной кожей.
— Нет никакого Белого Огня, — пробурчал Хандариф.
— Кентавров в этом мире тоже нет. Так что, если кентавры все же здесь остались, они, как и прочие, должны были ассимилироваться с людьми и выглядеть, как люди. А куда, спрашивается, девается лошадиное тело? Думаю, в лишний вес. Давайте, бегом подведите мне под эту идею теоретическую базу, чтобы знать, нужно ли нам исключить всех худых лошадников.
— А если он все же не лошадник? — вздохнула я, — Ну, почему вы так уверены, что этот человек обязательно должен заниматься лошадьми?
— Должен, — покачала головой Шета, — на генетическом уровне он помнит свое лошадиное тело, и подсознательно всегда будет стремиться компенсировать его отсутствие суррогатом. Он обязательно будет ездить верхом.
— Толстый наездник? Значит Марта не права. Толстых наездников не бывает.
— Это жокеев толстых не бывает, а наш вождь вполне может кататься на каком-нибудь першероне, — отмахнулась Марта и обернулась к что-то горячо обсуждавшим ундинам, саламандрам и эльфам, — Ну, до чего додумались?
— Возможно, — нехотя согласился Хандариф, — Такое трудно себе представить, но по-другому просто не получается. Подозреваю, это должны быть не просто толстые, а очень толстые люди. Но при этом здоровые и подвижные. Потому что у них это не ожирение, а просто переформирование пространства внутри организма.
— Ну, очень у вас все просто, — поморщилась я.
— Конечно, — Хан удивленно развел руками, — Это же всего лишь магия.
Аленка
— Привет, ребенок, как сессия?
— Виден свет в конце тоннеля. Привет, пап.
— Это хорошо, что свет виден. Когда думаешь приехать?
— Пап, имей совесть, я только зачеты сдала. Еще пять экзаменов. Так что ждите меня в конце июня, не раньше.
— А поторопиться?
— Ну, если очень поторопиться, лишить себя всех жизненных радостей в виде пересдач и студенческих вечеринок, то недели через три.
— А если очень-очень поторопиться?
— Пап, да что за срочность-то?
— Была бы ты лет на семьдесят старше, решил бы, что у тебя склероз.
— Ты о чем?
— О серебряной свадьбе твоих, пока еще единственных, родителей.
— Ой!
— Вот тебе и "ой".
— Это двенадцатого?
— Значит, не склероз.
— Пап, пап, пап! Подожди…
— Чего ждать?
— Я думаю. Думаю. Думаю.
— Ты не думай, ты беги с лекторами договариваться. К экзаменам-то хоть готова?
