Работа — другое дело, и Тимьена пожелала Карлосу удачи, когда он уходил в своей нелепой одежде любителя птиц. В течение всего бесконечного дня Тимьена играла роль художницы, испытывая постоянно усиливавшуюся нервозность. Не было ничего конкретного, что могло бы объяснить это нарастающее беспокойство. Само место беспокоило ее. От него веяло опасностью. Карлос не мог точно сообщить о времени своего возвращения. Все зависело от того, что он увидит во время ознакомительного осмотра Фермы.
— Самое позднее, после наступления темноты, — сказал Карлос. — Будь умницей и рисуй свои картины, а я пойду наблюдать за птицами. Когда я вернусь, расскажу тебе все о птицах и пчелах.
— Карлос!
— Ах, моя любовь, когда-нибудь я научу тебя произносить это чудесное имя с настоящей страстностью, — и этот ублюдок потрепал Тимьену по подбородку, покидая ее.
Она наблюдала, как он зигзагами пробирался в направлении деревьев вверх по склону, заросшему пожелтевшей травой. Уже потеплело, и что-то в тишине, не нарушаемой звуками насекомых, предвещало наступление еще большей жары. Вздохнув, Тимьена извлекла акварельные краски. Она на самом деле неплохо рисовала и иногда в течение долгого дня действительно увлекалась, когда удавалось схватить колорит золотисто-коричневых осенних полей, от которых веяло приветливым теплом.
Вскоре после полудня Тимьена на время отложила рисунки и принялась за легкий ленч, состоявший из нарезанных ломтиками сваренных вкрутую яиц и холодного йогурта из ящика с льдом.
Перерыв она провела внутри фургона, проверяя показания приборов, хотя там и было жарко, как в печке. К ее удивлению, стрелка пеленгатора не стояла на нуле, а показывала радарный сигнал со стороны Фермы. Четкий сигнал, нацеленный на фургон.
«Радарное слежение за мной с Фермы?»
Тимьена восприняла это как сигнал опасности и подумала, а не отправиться ли ей за Карлосом, чтобы вернуть его назад. Правда, можно было включить радио и сообщить о радаре в центр. Она не сомневалась, что центр обязательно выяснит, в чем дело. Да и Карлос приказал ей не покидать место стоянки фургона. В конце концов Тимьена не сделала ни того, ни другого. Ее собственную нерешительность усилила нервозность, появившаяся с самого утра. Ощущение опасности усиливалось. Что-то убеждало ее уходить отсюда подальше. «Оставь место стоянки и уходи!» Фургон — большая, крупная мишень.
Когда стало темнеть, Тимьена сложила мольберт, бросила его и краски на сиденье в кабине и сама залезла в машину. Включив радио, она проверила монитор и обнаружила поисковый резонирующий сигнал на собственной частоте. Когда Тимьена включила передатчик, этот сигнал заглушил ее частоту. Она ударила по кнопке выключения и посмотрела на темнеющий склон холма, на другой стороне которого располагалась Ферма. Ее нельзя было разглядеть от места стоянки фургона, но Тимьена ощущала чье-то недоброжелательное присутствие.
