Теперь это казалось Александру непостижимым. Он словно заново выходил на ковер. Да, он должен был за две минуты бросить противника. Поймать его на болевой прием. Удержать. Задавить! А он проиграл... Александр посмотрел на Ивана Васильевича. Но тот, не отводя глаз от ковра, продолжал говорить:
— Как журналисту везет. А как спортсмену?.. Я очень полагаюсь на тебя. Ты должен войти на первенстве города в призовую тройку. Это точно. Если б не твой кисейный характер — чуть тронешь, ты и лапки кверху, — ты бы чемпионом страны мог стать. Но для этого надо всегда держать себя в руках, независимо от того, нравится твой материал главному редактору или нет, справедливо тебе поставили тройку по философии или нет, поздоровалась Люся с неизвестным тебе доселе красивым брюнетом или нет. Кстати, о Люсе... Вот уж кому не повезло с женихом, так это точно!..
— Иван Васильевич! Иван Васильевич! — Александр, продолжая сиять, умоляюще поднял руки. — Я дурак, болван, негодяй, все понял!
— Ну зачем уж сразу так. Выбирай что-нибудь одно. Я бы посоветовал... — Иван Васильевич нахмурил лоб, сделав вид, что погружен в глубокое раздумье.
— Мчусь к ней. Прямо сейчас!
Александр вскочил и действительно помчался с трибун, перепрыгивая ступеньки.
Через несколько минут Люся слышала в трубке его запыхавшийся голос:
— Люська!.. Это я!.. Я болван!.. Можно сейчас приду?.. Я все объясню... Я сейчас...
А через полчаса, запыхавшийся еще больше, он звонил в Люсину дверь.
Дверь, разумеется, открыла Нина Павловна.
— Здравствуйте, Алик! Куда вы пропадали? Мы с Люсей так волновались...
— Здравствуйте, Нина Павловна. Дела разные, соревнования... — оправдывался Александр, с надеждой поглядывая в сторону Люсиной комнаты.
Но Люся не спешила прийти на помощь. Наконец она появилась.
— Люсенька, Алик пришел. — Нина Павловна сообщила эту новость так, словно в квартиру спустился сам апостол Петр. — Я как раз говорила ему, что мы с тобой страшно волновались, пока не позвонил Иван Васильевич...
Люся метнула на мать испепеляющий взгляд, под которым Нина Павловна поспешно ретировалась.
Когда Александр вошел в комнату, Люся отвернулась, выдавила из себя ценой огромных усилий зевок и равнодушно спросила:
— Ну, что нового? Как делишки?
Но Александр был слишком радужно настроен, чтобы его можно было провести столь наивными хитростями. Он подбежал к Люсе, обнял за талию и поднял на вытянутых руках.
— Перестань! Немедленно прекрати! Слышишь! — От Люсиного равнодушия не осталось и следа. Раскрасневшись от гнева, она отчаянно отбивалась. Александр осторожно опустил ее на пол. Поправляя платье, она возмущенно говорила:
