Люся молчала. Она испытывала к нему какое-то новое чувство, словно робела немного. Роли переменились. Когда он проиграл первенство, он был маленьким, а она опекавшей его взрослой. Теперь взрослым был он. И так, наверное, и должно быть, так теперь, наверное, останется на всю жизнь. Ей хотелось прижаться к нему, хотелось, чтобы он обнял ее за плечи. И идти с ним вот так, долго, долго идти. Всегда.
Александра навещали многие. Приехали Лузгин, Юрка Соловьев и Елисеич.
— Порядок, — заявил Соловьев, как всегда грубоватый и не особенно стеснявшийся в выражениях, — достукался со своей самбо. Но ничего, левая нога цела, а это для журналиста — главное, в гонорарной-то ведомости уж как-нибудь подпись и рукой можно накарябать. — Потом, как бы между прочим, заметил: — Я там написал, как это, ну, в общем «Так поступают спортсмены». Сегодня в «Комсомолке»... Да ладно, потом прочтешь... И вот что, не засиживайся, ждем там тебя...
Елисеич долго кряхтел, вынул из кармана банку килек (которые проносить в больницу категорически запрещалось), бутылку пива (которого Александр в жизни не пил) и какую-то толстую тетрадку.
— Тут я принес, старик, — в смущении бормотал он. — Поешь в случае чего. А это... Тебе читать-то есть чего?.. Словом, тут собрал я, да еще давно, статьи там свои разные, очерки, корреспонденции. Наклеил. Это все старые материалы. Самые первые. Ты просмотри, старик... Может, пригодится, может, интересное что найдешь. Тебе сейчас тут пока делать нечего... А неинтересно будет — плюнь, старик. Я тебе в случае чего какой-нибудь детективчик принесу.
Лузгин был не очень многословен и суховат.
— Ваш очерк, Луговой, вышел, уже есть отклики. Редколлегия признала его лучшим материалом номера. Ну что ж еще? — задумчиво произнес он — и как бы между прочим: — Да, забыл сказать, я тут направил в ваш деканат ходатайство, чтоб после окончания университета вас откомандировали в журнал. Вы как, не против? Я планы ваши какие-нибудь не нарушил? Нет? А то они уже ответ прислали, — Лузгин вынул из кармана бумажку и повертел ею в воздухе. — Согласие дано.
И, только уже совсем прощаясь, неожиданно сказал, наклонившись к Александру так, чтобы другие больные не слышали:
— Молодец Ростовский! Вот кому можно позавидовать — не зря прожил жизнь...
В тот день, когда Александр выписывался и Люся собралась уже идти за такси, Нина Павловна вошла к ней в комнату.
— Люсенька, — сказала она своим самым невинным тоном, предвещавшим обычно какую-нибудь неожиданность, — ты не забыла мелочь — там с шофером расплачиваться. Потом надо, наверное, санитаркам дать? Нет?
