— Посмотри на меня, — уныло сказал я. — Посмотри на мою одежду — она вся в грязи и машинном масле! Говорю тебе, я просто обыкновенный солдат. Обученный убивать и больше ничему. Временами я даже сам себе противен.
— Кем бы ты хотел быть, если б существовал выбор?
Я пожал плечами. Вопрос выбора никогда еще не возникал и, возможно, не возникнет.
— Трудно сказать. Я так долго был солдатом, что не способен самостоятельно думать. Я до того привык к выполнению приказов, к строгой дисциплине, к.тому, что моей жизнью распоряжаются другие, что сомневаюсь, смогу ли жить по-другому.
— Уверена, что смог бы, если б захотел, — сказала она, укладывая меня на кровать.
И какое-то время я жил по-другому. Война продолжалась без меня, и мы с ней вполне обходились друг без друга. Танки грохотали под окнами, и я не обращал на них ни малейшего внимания. Мои друзья в деревне пили, бранились, играли в карты, и я совершенно о них не думал. Кофе остывал в кофейнике и, наконец, остыл совсем.
Интересно, сколько часов мы смогли урвать у мрачного круга смерти и разрушений? Один, от силы два. Никак не больше. Но этого было достаточно, чтобы вкусить жизни, отличной от той, какую я был вынужден вести; достаточно, чтобы возмутить меня, когда наш сладкий полусон прервал стук сапогами и кулаками в дверь. Я обнаружил, что на ведущей из деревни дороге стоит шум, хотя только что она была спокойной, тихой. Услышал крики и брань, визг тормозов и лязг танковых гусениц, топот тяжелых сапог по гравию, грубые, выкрикивающие команды голоса.
Мы сели, она бросила мне мою рубашку и натянула простыню до подбородка. Тому, кто находился у двери, надоело стучать. Послышался треск, затем тяжелые шаги. К нам вломился Порта, лицо его было красным, негодующим.
— Так вот ты где? Что ты задумал? Я повсюду ищу тебя, тупой болван!
— Пошел отсюда, — сказал я. — Исчезни, смойся, проваливай! Ты не нужен нам. Поищи кого-то другого для своих шуточек.
Порта шагнул вперед, поднял с пола мою одежду и швырнул мне.
— Натягивай на себя, и поживей! Я пришел не шутить, приятель — когда наступают янки, не до шуток!
Я разобрал кучу барахла и уставился на него.
— Откуда они движутся?
— Черт его знает! Да и не все ли равно? Янки наступают, разве этого недостаточно? Они наступают, мы отступаем…
Он повернулся к Жаклин и изобразил ей гротескную пародию на обворожительную улыбку: губы его растянулись, обнажив десны, зуб его поблескивал, будто клык однозубого вампира.
