— Бросьте мне свои куртки!
Ему тут же бросили десять курток. Долетели только три. Малыш снова бросился вперед, но Порта мгновенно нанес ему удар саперной лопаткой. Тот хрюкнул и упал.
— Поблагодарите его от моего имени, — сдержанно сказал Клаус.
Он обмотал тремя куртками тело, прикрыв, насколько возможно, грудь и живот. Затем снова поднял руку в салюте.
— Прыгай! Ради Бога, прыгай!
Я слышал, как настойчиво шепчу эту команду, но ее заглушил внезапный слитный звон колоколов по всей местности. Колоколов, звонивших в честь освобождения Франции. Ветер доносил до нас ликующий перезвон, возвещающий, что Франция свободна. Люди забыли ужасы войны, ад высадки в Нормандии, разрушенные дома, разоренные поля. Они знали только, что теперь вновь стали свободными людьми. На улицах американские солдаты танцевали с французскими девушками. Vive la France! Mort aux Allemands![21]
Лейтенант Брандт напряг мышцы. И прыгнул. Разрывающий барабанные перепонки взрыв заглушил колокольный звон. Взметнулся язык пламени… Мы бросились вперед. Клаусу оторвало обе ноги. Одна лежала рядом с ним, другая улетела Бог весть куда. Все его тело было в ожогах, но он все-таки пребывал в сознании.
Старик сразу же сделал ему укол морфия. Мы с Портой наложили жгуты на кровоточащие культи. Мундир его был изорван, пахло горелой плотью. Клаус сжимал, сколько мог, зубы, но потом боль стала невыносимой, и его мучительные вопли смешались с веселым перезвоном.
— Еще морфия! — крикнул Малыш, очнувшийся после удара Порты.
— Больше нет, — негромко ответил Старик.
Малыш напустился на него:
— Что это, черт возьми, значит — нет?
Пауза.
— То, что говорю, — ответил Старик, раздраженно отбросив шприц. — Нет больше морфия.
Что могли мы поделать? Ничего. Только сидеть возле лейтенанта и мучиться вместе с ним. Кто-то вставил сигарету в его уже посиневшие губы.
— Все будет хорошо…
— Полежишь в госпитале…
— Ты не умрешь, это конец войны…
— Все будет хорошо, когда донесем тебя до базы…
— Слышишь колокола? Это конец войны!
Конец войны… Вскоре настал и конец жизни нашего лейтенанта. Он умер меньше чем через минуту, и мы пошли по минному полю по своим следам, между белыми вехами, которые он помогал устанавливать, неся его на плечах; похоронная процессия под торжествующий звон колоколов. Малыш шел первым. Порта замыкал колонну, играя печальную мелодию на своей флейте. Называлась мелодия «Полет диких лебедей»; она была одной из тех, которые Клаус любил больше всего.
