Как утверждает И. Фляйшхауэр, германский посол в беседах с Молотовым настаивал на объявлении Советским Союзом — в форме письменного заявления правительства СССР — о вступлении в войну.[165] Однако указания Шуленбургу относительно этих переговоров были исчерпывающе определены телеграммой Риббентропа от 3 сентября 1939 г., где Шуленбургу советовалось всего лишь выяснить, «не посчитает ли Советский Союз желательным, чтобы русская армия выступила в подходящий момент против польских сил в русской сфере влияния и, со своей стороны, оккупировала эту территорию». По мнению Риббентропа, это не только помогло бы Германии, но также, «в соответствии с московскими соглашениями, было бы и в советских интересах». В связи с этим Шуленбургу предписывалось выяснить у Молотова, может ли германская сторона обсуждать этот вопрос с офицерами советской военной миссии генерала Пуркаева и «какой предположительно будет позиция советского правительства».[166] (Как видим, телеграмму Риббентропа Шуленбургу можно рассматривать лишь как настойчивый призыв немецкой стороны ввести советские войска в Восточную Польшу и не более того.)
В ответ на это 5 сентября 1939 г. Молотов дал Шуленбургу ответ, в котором говорилось, что «мы согласны с вами, что в подходящее время нам будет совершенно необходимо начать конкретные действия. Мы считаем, однако, что это время еще не наступило…Нам кажется, что чрезмерная поспешность может нанести нам ущерб и способствовать объединению наших врагов».[167]
8 сентября Молотов послал Шуленбургу телефонограмму следующего содержания: «Я получил ваше сообщение о том, что германские войска вошли в Варшаву. Пожалуйста, передайте мои поздравления и приветствия правительству Германской империи».[168]
Сообщая, что немецкие войска уже «вошли в Варшаву», гитлеровцы тем самым хотели ускорить начало вступления советских войск на оговоренную в протоколе польскую территорию (не случайно в телеграмме Шуленбургу от 8 сентября Риббентроп подчеркнул, что «считал бы неотложным» возобновление бесед германского посла с Молотовым «относительно советской военной интервенции» в Польшу[169]). Они при этом не обманывали, но окончательно Варшава пала только 27 сентября.[170] Получив 8 сентября сообщение о «падении Варшавы», Молотов на встрече с Шуленбургом, состоявшейся 10 сентября, заявил, что советское правительство намеревается «воспользоваться дальнейшим продвижением германских войск и заявить, что Польша разваливается на куски и что вследствие этого Советский Союз должен прийти на помощь украинцам и белорусам, которым «угрожает» (эти кавычки взаимно подразумевали и Сталин, и Гитлер. — А. П.) Германия.
