На следующее утро Томас сидел на стуле перед одиннадцатью другими юношами и потел от волнения и страха. Ребята расселись полукругом, и он находился в центре этого полукруга. Все они были Стражами, и Томас с беспокойством осознал, что, значит, и Гэлли тоже был здесь. Один стул, прямо напротив Томаса, оставался пустым — излишне было объяснять, что это место Алби.
В этом помещении Берлоги Томас раньше никогда не бывал. Помимо стульев, в обширной комнате почти не было мебели — только один маленький столик в углу. Дощатые стены, дощатый пол. Создать хоть какое-то подобие уюта никому, видно, и в голову не приходило. Окна в комнате тоже отсутствовали, и в воздухе стойко держался запах плесени и старых книг. Томаса трясло, но вовсе не от холода.
Он почувствовал себя увереннее, когда увидел, что Ньют тоже здесь — сидит справа от пустующего стула Алби.
— От имени нашего лидера, который болен и лежит в постели, объявляю Сбор открытым, — провозгласил Ньют, слегка закатив глаза — ему, по-видимому, были противны любые формальности. — Как вы знаете, последние несколько дней были сплошным идиотством, и по большей части оно связано с нашим Чайником — с присутствующим здесь Томми.
Томас вспыхнул от смущения.
— Он больше не Чайник, — прогудел Гэлли так тихо и с такой угрозой, что это было почти комично. — Теперь он попросту нарушитель правил.
После слов Гэлли в комнате поднялся приглушённый гомон, но Ньют быстро утихомирил всех. Томасу внезапно захотелось оказаться как можно дальше отсюда.
— Гэлли, — сказал Ньют, — хоть немного постарайся придерживаться грёбаного порядка. Если ты собираешься разевать свой поганый рот каждый раз, как я что-то скажу, то можешь убираться отсюда к чёртовой матери, потому что я с тобой шутки шутить не намерен.
Томас немного прибодрился.
Гэлли сложил руки на груди и откинулся на спинку стула. Гримаса недовольства на его физиономии получилась такой натужной, что Томас чуть не расхохотался. Ему всё труднее становилось верить в то, что всего лишь сутки назад этот парень наводил на него страх. Ведь он попросту дурачок, жалкий клоун.
Ньют смерил Гэлли тяжёлым взглядом и продолжил:
— Рад, что с этим мы разобрались. — И опять закатил глаза. — Мы собрались здесь сегодня потому, что в течение последней пары дней чуть ли не каждый чёртов обитатель Приюта не давал мне проходу. Одни требовали снять с Томаса голову, другие жаждали заполучить его долбаную руку и сердце. Нам необходимо решить, что с ним делать.
