Почему гриверы выстроились в колонну, осталось загадкой. Наверно, проходы Лабиринта оказались слишком узки для чудищ, они не могли двигаться бок о бок. Но как бы там ни было, смертоносные твари, гремя, звеня и завывая, катились по коридору. Дюжина ярдов превратилась в дюжину футов, и вот лишь секунды отделяют монстров от столкновения с застывшими в ожидании ребятами.
— Внимание, — выжидательно цедил Минхо, — не сейчас... не сейчас...
Каждая секунда ожидания, даже каждая тысячная доля секунды буквально сводила Томаса с ума. Ему хотелось лишь закрыть глаза и больше никогда не видеть ни одного гривера.
— Давай! — вскричал Минхо.
Как только первый из гриверов протянул лапу, чтобы цапнуть кого-нибудь из мальчишек, ребята отпрыгнули друг от друга в разные стороны — по направлению к стенам коридора. Эта тактика снова себя оправдала. Чудовище с воем перелетело через край Обрыва, рухнуло вниз и... Вот странно: его крик внезапно оборвался, вместо того, чтобы плавно затихнуть на пути в бездну.
Томас врезался в стену и едва успел повернуться, чтобы увидеть, как второе чудище, не в силах остановиться, последовало за первым. Третий гривер попытался зацепиться шипастой рукой за камень, но инерция была слишком велика. Томаса передёрнуло: визг металлических шипов, царапающих покрытие пола, резанул нервы, волосы на затылке встали дыбом. Секундой позже гривер улетел в бездну. И снова — как и у предыдущих двух, его вой резко оборвался, вместо того чтобы постепенно затихнуть — словно чудище вдруг исчезло, а не упало.
Четвёртому и последнему удалось остановиться на самом краю Обрыва, и он колыхался там, уцепившись шипами и клешнёй за камень.
Томас инстинктивно понял, что надо делать. Они с Минхо переглянулись и кивнули друг другу. Оба юноши налетели на гривера, прыгнули, выставив вперёд ноги, и изо всех оставшихся сил одновременно хватили тварь пятками, посылая её навстречу гибели.
Томас быстро подполз к краю бездны и высунул голову: хотел увидеть, как падают гриверы. Но — невероятно! — в простиравшейся под ним пустоте не было видно ни одного из них. Как испарились.
Как такое может быть — не укладывалось у него в голове. Куда обрывается отвесная скала? Куда подевались гриверы? Последние силы оставили его, Томас свернулся клубком на полу...
...и наконец разразился слезами.
Прошло полчаса.
Ни Томас, ни Минхо за это время не пошевельнулись.
Наконец Томас вытер слёзы. Стало стыдно: что подумает о нём Минхо, того и гляди, расскажет другим, мол, Томас-то у нас — нюня и тряпка, расплакался, как маленький. Но самоконтроля у него не осталось ни капли, слёзы брызнули сами собой — юноша не в силах был остановить их. Несмотря на потерю памяти, Томас был уверен, что эта ночь — самая страшная в его жизни. А израненные руки и ломящее от изнеможения тело никак не способствовали поднятию духа.
