Поднялся всеобщий гвалт, и Ньюту понадобилось полминуты, чтобы водворить порядок. Томаса передёрнуло: Котелок зашёл слишком далеко со своим предложением, почти сведя на нет весь эффект от своего выступления.
— Ладно, сейчас запишу, — сказал Ньют, черкая в блокноте. — А теперь все заткнулись! Я не шучу. Вы знаете правила: никакие идеи не отвергаются с порога, у каждого будет возможность высказаться, когда будем голосовать. — Он кончил записывать и дал слово третьему члену Совета, пареньку с чёрными волосами и веснушчатым лицом — его Томас видел в первый раз.
— Да у меня, собственно, нет мнения, — промямлил он.
— Что? — рявкнул Ньют. — Тогда на фиг ты нужен в Совете! За каким чёртом тебя сюда выбирали?
— Сожалею, но я и правда не знаю, — пожал плечами паренёк. — Ну, если что, то я согласен с Котелком. Почему мы должны наказывать человека за спасение жизни?
— Ага, значит, мнение у тебя всё же есть, так ведь? — настаивал Ньют, держа карандаш наготове.
Паренёк кивнул, и Ньют опять принялся царапать в блокноте. Напряжение постепенно отпускало Томаса — похоже, большинство Стражей было за него, а не против. Все равно ему было невмоготу просто сидеть и ждать, отчаянно хотелось высказаться в свою защиту. Но он заставил себя следовать приказу Ньюта и сидел тихо, как мышь под метлой.
Следующим был прыщавый Уинстон, Страж Живодёрни.
— Я думаю, его следует наказать. Чайник, не обижайся... но, Ньют, ты же сам всегда ноешь: порядок, порядок... Если мы его не накажем, то подадим дурной пример. Он всё ж таки нарушил наше Правило Номер Один.
— О-кей, — сказал Ньют, черкая в блокноте, — значит, ты за наказание. Какое?
— Думаю, недели в Кутузке на хлебе и воде достаточно. И донести это до всех, чтобы впредь никому неповадно было.
Гэлли захлопал, заработав хмурый взгляд Ньюта. Томас слегка приуныл.
Высказались ещё двое — один за предложение Котелка, другой — Уинстона. Подошла очередь Ньюта.
— Я согласен с большинством из вас. Его надо наказать, но после этого нужно решить, как использовать то, что он умеет. Я выскажу своё мнение под конец, когда услышим всех. Следующий.
Томасу разговоры о наказании решительно не нравились, даже ещё больше, чем то, что надо было держать рот на замке. Но как бы странно это ни звучало после всех его подвигов, в глубине души он не мог не согласиться, что действительно нарушил Самое Главное Правило.
Обсуждение продолжалось. Одни считали, что его надо поощрить, другие были за наказание, третьи — и за то, и за другое. Томас сидел как на иголках, не в силах слушать — он предвидел, что скажут оставшиеся два Стража — Гэлли и Минхо. Последний за всё время разбирательства не вымолвил ни слова, лишь сидел, сгорбившись, на стуле, и по его виду можно было подумать, что он не спал по крайней мере неделю.
