Я смотрю на коробки с «Тигром Антонием». Считаю их. Раз. Два… Раз…
Возвращается Прим, залезает обратно в фургончик. Машет чековой книжкой, улыбается и говорит:
— Тру-ля-ля.
Прим живет в большом доме, в роскошной квартире, в самом роскошном квартале Лондона. Здесь много больших и красивых домов, они все покрашены в белый цвет, и у них очень смешные окна, такие… старинные, наверху круглые, а снизу — квадратные. Квартира Прим — она в самом низу. Туда даже нужно спускаться по лестнице. Прим спускается вниз по лестнице, отпирает дверь и говорит:
— Стыд и срам, а не квартира. В свое оправдание могу сказать только, что она не моя.
И вовсе не стыд и не срам. Очень даже роскошная квартира.
— Мама умрет в ноябре. И я поселюсь в ее доме. Если сумею открыть там дверь. Моя мама, когда позволяло здоровье, была страстным коллекционером. Собирала антиквариат. Ее дом весь забит всяким очаровательным хламом. Персидские кошачьи ковры. Готические вешалки для пальто. И, наверное, лучшая в мире коллекция ядовитого плюща, которого хватит, чтобы отравить всю Землю. А теперь, Том… — Прим делает задумчивое лицо. — Нам надо придумать, как мы их перетащим. Все эти коробки. С твоим детским завтраком. Все сто пятьдесят коробок. Перетащить. Из сада в кладовку. По лестнице. Под воздействием алкоголя. И апельсинового сока.
Я думаю, думаю, думаю. Очень задумчиво думаю. А потом говорю:
— Надо их перенести. Оттуда — сюда.
Прим поднимается вверх по лестнице. Выходит на улицу, где весна. У нее очень красивая попа, как у настоящей роскошной леди в роскошных брюках, в которых ходят настоящие леди. Она как будто бы улыбается — попа. Я поднимаюсь по лестнице, улыбаюсь улыбчивой попе. И она улыбается мне в ответ, улыбается и говорит:
— Надо было попросить того мужчину, чтобы он нам помог. У него были такие большие и сильные руки.
Я смотрю на красивую попу, которая как будто бы улыбается.
— Обожаю весну. Это так возбуждает. Рубашки с короткими рукавами. Восхитительный запах мужского тела. Волосатая грудь. Отойди-ка, малыш. — Прим подтаскивает коробки с «Тигром Антонием» к лестнице и толкает их вниз. Они падают вниз. Туда, где кончается лестница.
Мы с Прим кое-как перебираемся через коробки с «Тигром Антонием», сваленные у подножия лестницы. Они помялись, пока летели. Некоторые порвались, и полосатые хлопья высыпались на пол. Я потихонечку их подбираю и ем, но так, чтобы Прим не заметила, потому что нельзя кушать с пола. Потом я иду следом за Прим и говорю:
