Телик Терренс качает головой. Голова у него квадратная.
— Она в постели. Но не в своей, а в чужой.
— В какой чужой?
— Том, ведь ты знаешь этого дядю.
— Какого дядю?
— Который молочник.
Я киваю. Этого дядю я знаю.
— На самом деле он никакой не молочник. Они с твоей мамой так притворяются. Как будто он молочник. Ради смеха.
Я пожимаю плечами. Не понимаю, чего здесь такого смешного.
— Том, ты что-нибудь знаешь про секс?
Я качаю головой.
Телик Терренс молчит, ничего не говорит. Просто смотрит на меня. Смотрит мне прямо в глаза. Я тоже смотрю ему прямо в глаза. Они у него квадратные. Мы долго-долго так смотрим, а потом он говорит:
— Секс — это как целоваться, только еще хуже.
Я морщу нос. Хотя я не знаю про секс, он мне заранее не нравится.
— Когда он приходит сюда, этот дядя, они с твоей мамой занимаются сексом.
— Нет, — говорю. — Они ничем таким не занимаются. Мама вообще этим не занимается. А если когда-нибудь и занимается, то только с папой.
— А где твой папа, Том?
— На нефтяной вышке. В море.
— Нет, он не в море. — Телик Терренс говорит: — Он в тюрьме. За наркотики.
— Ну и ладно, и пусть, — говорю. — Все равно они с мамой вообще никогда не занимаются сексом. Секс — это противно.
— Они занимаются сексом. — Телик Терренс говорит: — Но не друг с другом. Твоя мама — она занимается сексом с молочником, который по-настоящему не молочник. А твой папа — он занимается сексом с большими и волосатыми дяденьками.
— Ага.
— Они его бьют и делают с ним всякие нехорошие вещи, пока он спит.
Я киваю. Я знаю про нехорошие вещи. Это пиво и девочки.
* * *
Я поднимаюсь наверх. Снимаю это дурацкое платье. Прячу его в корзину, где грязное белье. Ну, которое надо стирать. Запихиваю в самый низ, чтобы было не видно. Иду к себе в комнату. Надеваю пижаму. Сую голову в дырку, которая для головы, потом сую руки и ноги в специальные дырки, которые для рук и для ног. Потом иду в ванную. Достаю писуна. Из специальной дырочки посередине, чтобы, когда захочешь пописать, не снимать всю пижаму. Писаю, убираю писуна обратно.
— Мам.
Где она? Ее нет даже в спальне. Я все-все посмотрел, везде. Даже поднял одеяло. И посмотрел под кроватью. А вдруг она прячется?! Но под кроватью ее тоже нет. И за шторами — тоже.
И за шторами, и в шкафу. В шкафу нет вообще ничего. Раньше там были мамины платья. У нее много платьев, и все синего цвета. Только теперь их там нет.
