Ну, а самому Королькову на Удокан вернуться не удалось.
Однажды вездеход со скоростью сорок километров шёл по льду реки Чара. В кузове на мешках с мукой ехал Корольков. Машина провалилась. От толчка его выкинуло из кузова и ударило головой о лёд. Это была не первая авария, не первое ранение. Он смог подняться сам, дополз к машине, разбил ветровое стекло, помог выбраться шофёру и женщине, которая ехала в кабине. Потом начались головные боли.
Нет человека, который бы не знал на Удокане об Иване Михайловиче. Его помнят и любят. И любят рассказывать про огромного оленя, который только и мог возить главного геолога, потому что главный — мужчина очень грузный.
Теперь Корольков начальник геологического контроля в управлении. Он сидит за обшарпанным канцелярским столом. За окном шумит центральная улица Читы. Корольков стар и болен, он никогда больше не выедет в поле. Огромная усталость за его тихим голосом, за медлительным прикуриванием всё время гаснущей папиросы.
— Хорошее было животное, — вспоминает Корольков своего оленя. — Однако его потом волки съели.
Июнь тысяча девятьсот шестьдесят первого года. По залам Читинского аэропорта уныло бродят люди, которым давно надо быть в Удокане. Шикарные, «с излишествами», залы отвечают на каждый шаг гулким эхом. Огромные, весом в тонну, люстры позвякивают стеклянными сосульками. Под развесистыми фикусами спят женщины.
Никто не знает, когда будет самолёт в Чару. Уже десять дней Чара не принимает. Где-то там, в шестистах километрах от Читы, вышли из берегов реки, затопили взлётную полосу; на ней образовался зыбун — слой воды поверх вечной мерзлоты, прикрытый коркой засохшей грязи.
Специальный корреспондент «Литературной газеты» нервно стережёт окошечко кассы. Окольными путями он узнал, что сегодня самолёт полетит. Комиссия из геологов, горняков, авиаторов должна на месте обследовать Чарский аэродром. Полёт опасный, потому он держится в тайне, посторонних никого не возьмут. Но спецкор уже побывал в обкоме, горкоме, Читинском геологическом управлении. И разрешение у него в кармане. Однако всё может быть… И спецкор нервничает. Он рассматривает огромный нелепый плакат во всю стену — по зелёным волнам в ногу идут четыре женщины. Китаянка, две русские и индийка. Перед ними бегут четыре ребёнка — чёрный, красный, жёлтый и белый.
«Откуда же появился чёрный? — язвительно думает спецкор. — Куда ушла его мама? И где все их папы? И сколько получил автор этой мазни? И сколько получил автор этих стишат?»
