— В чем дело, красавица? — Жоржи слегка привстал.
Гостья расстегнула несколько пуговиц на блузке и, сделав небольшую паузу, пролепетала:
— Прежде нам нужно кое о чем договориться.
— Да? — удивился Жоржи, словно впервые оказался в подобной ситуации.
— Естественно, — мягко произнесла девушка.
— Договориться обо всем мы сможем и здесь, — Жоржи похлопал ладонью по мягкому матрасу.
Но гостья не спешила оказаться рядом с ним, хотя и приняла достаточно соблазнительную позу. — Там мы поговорим о другом, — улыбнулась она.
— Что же тебя интересует?
— Деньги, — коротко ответила гостья.
— И всего-то?
— Да, и всего-то. Мне очень нужны деньги.
Жоржи схватился за голову.
"А на что я еще рассчитывал?.. Плати — и она твоя. Как мне все это напоминает прежнюю жизнь… Как мне все это осточертело! Нет, я не могу!.."
Жоржи достал из кармана бумажник, извлек из него несколько купюр и сунул девушке. Та, пересчитав деньги, присела на кровать.
"Я ведь даже не знаю, как ее зовут, — подумал Жоржи, расстегивая рубашку и брюки. — Впрочем, какая разница!"
В эту ночь, занимаясь любовью с проституткой, Жоржи представлял себе, будто рядом с ним Ниси. Чтобы не видеть лица незнакомки, он закрыл глаза.
Вспоминая Ниси, Жоржи непроизвольно вспоминал и свою бурную юность, большую часть которой он провел в шикарных борделях.
Он вспоминал публичные дома, в которых комнаты, по желанию клиентов, были отделаны то под японский домик, то под русскую избу, то под монастырскую келью.
Лично Жоржи всегда отдавал предпочтение комнате, которая была реконструирована по чертежам жилой каюты "Титаника". Проститутки весьма успешно передавали накаленную атмосферу перед катастрофой и торопили Жоржи, чтобы он делал свое дело, пока корабль не пошел на дно.
Нравилась Жоржи и комната, в которой потолок и стены были отделаны зеркалами. В ней он вдоволь нагляделся на свое телосложение, на все позиции и выкрутасы, в панораме и в перспективе. В этой комнате Жоржи оплачивал услуги первоклассных проституток, которые играли перед ним то горящую нетерпением невесту, то впадающую в грех монахиню, то жаждущую удовольствий провинциалку. Расплачиваясь, он требовал, чтобы женщины брали монеты особым способом, садясь верхом на угол стола.
Но вспоминая сейчас об этом, Жоржи понял, что по-настоящему никогда не был счастлив. Те женщины, с которыми он развлекался, его не любили. Ему принадлежало только их тело, но не душа. Ему пришло в голову, что одна мысль о возможном обладании Ниси доставила ему больше наслаждения, чем годы, проведенные в борделях Рио-де-Жанейро. Но ужаснее всего то, что ничего уже не поправить, прожитого не вернуть и утраченных возможностей не обрести.
