Все взгляды повернулись ко мне — слово за судьей! Но я лишь утвердился сейчас в одном: суд наш преждевременен, предварительное следствие не закончено, возможно, даже и обвинение предъявлено не по адресу.
— Скорей всего это загадка не Павла, — сказал я.
— А чья же? — насторожился Толя.
— Его времени.
— Время нелогично?
— Нелогичными могут быть люди, но не время.
— Так что, что тогда?..
— Нам ничего другого не остается, как дальше копать вокруг Павла.
Неудовлетворенное молчание. Еще бы, я, похоже, и сам скис от своих ответов.
И вдруг раздалось мелодичное сопрано:
— Можно мне спросить?
Мы не сразу сообразили, что обрела дар речи новоявленная подруга Миши Дедушки. До сих пор Настя прилежно слушала, прилежно молчала, даже неведомо было, какой по звуку ее голос. Оказывается — ангельский. Она по-школьному поднимала вверх розовую ладошку, доверчиво глядела на меня кукольно-рисованными глазами.
— А зачем нужно судить человека, который так давно умер? Не все ли равно нам, как он там вел себя?
Миша Дедушка нацелился на Толю Зыбкова взглядом заклинателя змей только попробуй сострить! А я озадаченно почесывал лысину — вопросик-то хотя и девичий, но не простой. И я ответил как мог:
— Мы выросли из него, Настя.
Настя на минуту задумалась с голубым недоумением во взоре, но тут же счастливо озарилась:
— Ага! Мы должны знать Павла, чтоб не походить на него в своих поступках.
Толя Зыбков честно выдержал, не издал ни звука, зато сам Миша негромко крякнул.
Я же счел нужным согласиться:
— Почти угадала.
Рассеянно молчавшая Ирина Сушко негромко произнесла:
— Устами младенца глаголет истина… Признаться честно, я тоже смутно представляю себе, чего мы хотим от Павла.
Миша Дедушка удивился:
— Эва, опять двадцать пять! Сколько раз мы это колесо крутили — роль личности в истории.
— Буксует наше колесо, друг бесценный, не двигаемся с места.
— Гоняла, гоняла машину — и ни с места! — У Миши даже скулы над бородой возмущенно порозовели. — А не кажется ли, что сейчас, в эту вот невдохновенную минуту оглядываемся на пройденный путь и — эхма! — признавать вынуждены, что для госпожи истории незаменимых личностей нет.
Ирина презрительно фыркнула:
— Вот именно, доехали до открытия. Стоило ради него машину насиловать, — легко можно было самим сообразить.
— А что ты ждала? Жар-птицу красоты невиданной? Истина-то, мамочка, в скромных перьях, оказывается.
— Ждала цель, мудрый Дед. Цель! Большую и светлую, ради которой и жизнь положить не жалко. А наткнулись на старого знакомого — традиционного путаника, который заветных секретов, не жди, не откроет.
