— Угу… — парнишка опустил глаза. — Герр Штраузе строго-настрого запретил про то говорить. Мы и не будем!
Ратников громко расхохотался:
— А мы вас и не спрашиваем! И без вас знаем… Тоненькая такая блестящая игла, не очень-то и больно… кровь в чарочку хрустальную стекает… Так?
Пастушки испуганно переглянулись.
— По глазам вижу, что так.
Михаил ковал железо, не отходя от кассы:
— А что сказали? Ну, как заставили-то?
— Лекарь приезжал… Сказал — дурную кровь надобно выпустить. Выпустил… — мальчишка неожиданно улыбнулся. — А потом нас накормили — вкусно-вкусно. Жареные перепела, хлебушек пшеничный. Белый, вино… никогда так не ел!
— А дружок-то твой, что ничего не расскажет? — подал голос Олекса. — Молчит, словно немой.
— Никола-то? Так он и есть немой.
— Понятно… А что за лекарь-то?
— Герр Якоб говорил, чтобы мы…
— Так вы и так уже все рассказали… Точнее говоря, за вас — мы. Ну? Так что за лекарь-то? Верно, чудной?
— Чудной, верно! — парень, как видно, и не хотел уже ничего говорить, но вот после слова «чудной» вдруг кивнул, даже слегка улыбнулся. — Лица не разглядеть — под повязкой, одни глаза сверкают. Белесые такие, рыбьи…
Ратников вздрогнул — рыбьи глаза! Впрочем, мало ли у кого такие бывают?
— Одет в рясу, темную такую, длинную, как орденский брат или послушник… но не брат! Вообще, словно не от мира сего…
Не от мира сего! А вот в этом, средневековом, аграрном мире люди очень наблюдательны. Парнишке вполне можно доверять.
— А с чего ты взял, что не от мира сего?
— Ну, не знаю, — пастушонок — звали его, кстати, Парфен — пожал плечами. — Просто вот по всему чувствовалось — ну, не наш он, не из наших мест: и ходит не так, и смотрит… как змея, брр!
— А телосложение, рост?
— Чуть пониже тебя, мил человек, в плечах чуть шире, осанистый такой, крепкий… Герр Якоб его вроде как побаивался!
— А голос, голос какой? По-русски говорит чисто?
— Голос? — Парфен скривил губы. — Так он вообще ни говорил, все делал молча — и иголку совал, и вынимал… Быстро все этак, ловко — видать, и впрямь добрый лекарь! Умеет!
— И часто он в замке бывает?
— Один раз и был… Нет, пару — я еще как его поутру, как стадо гнал, видел. Больше — нет. И с тех пор, как кровь из нас выпустили, герр Якоб с добром к нам с Николой стал. И кормить получше, и одежку вот — дали. Справная!
— Так лекарь этот только вам кровь отворял?
— Почему? Не токмо! И кнехтам многим. Ну, те сами шли, просили — мора боялись.
Ратников сорвал травинку, сунул в рот, пожевал… Вот, значит, как — лекарь! Лицо скрыто маской, одни глаза. Рыбьи! Кровь берет профессионально, хотя… вон, синяк же! Но, это, может быть, просто у Парфена вены слабые.
