День выдался трудный, длинный. Последний день в Помпее.
Утром я официально передал свою контору правопреемнику, который наверняка не уронит ее престиж. А затем вступил в тайный сговор с целым рядом должностных лиц, в том числе с командиром подразделения специального назначения ВВ, с депутатом Госдумы, с представителями прокуратуры и МВД, а также со специалистами и учеными этих организаций, имел крайне приватную беседу с ответственным работником ФСБ. Потратил целый час (и несколько км нервов) на уговоры своего друга, писателя Прохора Русакова, который со своей стороны пытался отговорить меня от затеваемой авантюры, но наконец сдался и встал в ряды моего будущего воинства.
Затем я завербовал одну совершенно очаровательную семидесятилетнюю даму, обладающую ясным умом, твердым характером и патологической честностью.
В своем ментовском кругу мы звали ее за глаза Алечкой, а в глаза Алевтиной Кузнецовой.
Алечка носила короткую седую стрижку, курила папиросы "Казбек" и прыгала с парашютом. Но всего два раза. Правда, в тыл противника. Ночью. В семнадцать лет. Редкой отваги женщина.
После войны она успешно служила по специальности, а в пенсионном возрасте перешла в нашу систему, кадровиком. Ее здоровое профессиональное чутье на врагов обеспечивало нам надежные тылы. Именно в этом качестве я и рассчитывал использовать Алечку при формировании своей команды, и предложил ей возглавить Группу контроля за личным составом. Я тоже хотел быть уверен в своих тылах и флангах...
Алевтина жила в старой Москве, в коммуналке, в комнате со скромным довоенным уютом, высоким потолком и камином от прежних лет, в который тайком от соседей она ставила пузатый медный самовар.
В комнате - армейская простота и аккуратность, казарменная чистота и порядок. Всякая вещь всегда на своем месте. А вещей уйма: узкая железная кровать, заправленная по-солдатски, обеденный стол под скатертью с кистями и пузатый комод. На нем, среди прочих безделиц, - круглая резная шкатулка потемневшего дерева, в которой свернулась кольцом длинная золотистая змея. (В сорок третьем, когда Алечка переходила линию фронта, возвращаясь с задания к своим, ее тяжело ранило. Девочкам в санбате пришлось отрезать ей косу. Они ее расплели, вымыли, снова заплели и вернули хозяйке. С той поры Алевтина бережет свою косу в шкатулке, а ходит в короткой седой стрижке, которая очень подходит к строгому взгляду серых внимательных глаз в пушистых ресницах.)
