Сугияма был хорошим ныряльщиком. Для него не представляло труда нырнуть в темные воды и проплыть через тоннель, чувствуя кожей воду и ориентируясь по направлению течения. Однако он не знал, какой длины этот тоннель. А если нырнешь — пути назад уже не будет. Если он не найдет выхода, выбраться назад он уже не сможет. Если ему не хватит воздуха — тоже. А если он даже найдет отверстие, еще не известно, достаточно ли оно широко, чтобы сквозь него мог проплыть человек. Представить себе агонию пловца перед крошечным отверстием, его борьбу за жизнь... Все муки, которые может пережить человек, ощутит он в это мгновение. Отчаяние, страх, безнадежность, физическое угасание...
Если сидеть здесь, он уж точно переживет эту агонию. Ждать? Чего ждать? Несколько лет назад он был свидетелем одного происшествия: исследователя спасли через четыре дня после того, как он потерялся в пещере Окинавы. Он куда-то случайно дел фонарик и сбился с пути. Но тогда не только спасатели знали, в какую пещеру он спустился, но и местные спелеологи приняли участие в поисках. И даже в такой ситуации потребовалось полных четыре дня, чтобы спасти его.
Ну и какой же путь избавления вернее? Что спасательная партия подойдет в ближайшие дни — невероятно. Нырять в поисках выхода — без сомнения, лучший путь для него сейчас. Вопрос только в том, способен ли он столкнуться лицом к лицу с неожиданностями, которые наверняка ему предстоят.
* * *
Прошло еще два дня. Уже полных четыре дня он находился в западне.
Больше ждать было невозможно: сейчас или никогда. Все, что он ел в эти дни, — коробочка бисквитов, которую он всегда носил с собой в рюкзаке на всякий случай. Да, он потерял немало сил, но раз у него оставалось еще достаточно энергии, чтобы нырнуть в подземную реку, тянуть время больше было нельзя. Если ему не придется принимать решение, если он сделает выбор в пользу медленной, но предсказуемой смерти, его силы сразу же начнут иссякать и всякий шанс на спасение будет потерян.
Оглядываясь на прожитый тридцать один год жизни, он начал спрашивать себя, была ли эта жизнь счастливой: ведь сейчас она могла оборваться в любое мгновение. И хотя он был удовлетворен годами, которые были ему отпущены, он сердился при мысли о том, как бессмысленно он жил. Он хотел бы сделать еще так много в своей жизни! Столько приключений оставалось у него в запасе для себя и для сына Такехико, когда тот немного подрастет. Столькому хотел он научить мальчика. Сугияма надеялся преподать ему уроки жизни, почерпнутые из своего собственного опыта, чтобы мальчик узнал больше, чем он, и больше, чем он, осуществил, собрал все свое знание и передал его следующим поколениям. Такой, на взгляд Сугиямы, была подлинная мера человеческой жизни. Он не мог не беспокоиться о жене и ребенке. Но сейчас он должен был освободить свое сознание от этих забот. Его разум без конца заполняли мысли о неоконченных делах, о страховке, о невыплаченном ипотечном кредите, о том, кто позаботится о его пожилых родителях, и так далее. Но он должен напрячь волю ради своего сына.
