Пока я лихорадочно пробегал заключение, Яков рассказал мне, что нож принес Волков - нашел в своей машине, под сиденьем. Экспертиза подтвердила: этим ножом был убит Самохин. Правда, на лезвии и рукоятке были обнаружены следы рук только самого Самохина. Но это уже был хороший, четкий след встревоженного преступника.
А потом, когда Староверцев подобрал в запаснике дубликаты зеленого стенда, мы уже этот след потерять не могли. Дело в том, что на стенде не оказалось фотографии, где была заснята казнь подпольщиков.
- Кстати, имитацию ограбления музея ради похищения этой фотографии подтверждает, пусть и косвенно, тот факт, что нож подбросили именно Волкову, согласен? - сказал Яков и задумчиво добавил: - Но ведь ее нет... и не будет.
И тут я почувствовал, что он стал нервничать. Его волнение передалось и мне. Но Афанасий Иванович поспешил успокоить нас: и трофейный аппарат, и оригинал фотографии, с которой делали большую, для стенда, - все это осталось в музее. Можно снова ее переснять, чего проще.
- А где она? - спросил Яков.
- У меня в кабинете.
- Вы уверены? - встревожился Яков. - Ведь у вас тоже побывали.
- Уверен, уверен, товарищ Щипцов. Кому она нужна? Я сейчас принесу.
И Староверцев поднялся к себе.
- "Уверен, уверен", - передразнил его Яков. - А я вот не уверен.
Староверцев долго не возвращался.
- Пойдем к нему, - не выдержал Яков.
Мы вошли в кабинет. Афанасий Иванович рылся на полках. Он повернул к нам растерянное лицо.
- Ну что? - быстро спросил Яков.
- Вот, - Староверцев протянул фотоаппарат. - Вот тот самый аппарат. Цел и невредим.
- А фотография?
- Фотография? - неуверенно переспросил Афанасий Иванович. Фотографии я что-то не могу пока найти.
Мы переглянулись.
- Она лежала прямо на аппарате, вот здесь, завернутая в папиросную бумагу, надписанную карандашом. Вот здесь, в шкафу. Но что-то я ее не вижу.
- И не увидите, - вздохнул Яков. - Не найдете.
Он вытащил из-за шкафа скомканный лист папиросной бумаги с карандашной надписью.
Мы вышли на берег реки, медленно поднялись на вал и сели на скамейку, смахнув с нее мокрые листья. Яков, подняв воротник, рассеянно курил, ронял пепел на колени. Я чертил прутиком по земле, собирал им в кучку опавшие листья и по порядку вспоминал все, что знал об этой фотографии. В ушах у меня звучал Сашин голос: "Эту фотографию принес нам один красный следопыт вместе с целой горой имущества какого-то немца: фотоаппарат, бинокль, записные книжки, письма и даже Рыцарский крест с мечами, орден такой фашистский. Все это валялось в сарае его деда, в старом самоваре, и в общем-то неплохо сохранилось. А фотографии особо повезло: она пролежала все эти годы между чистыми страницами блокнота. Правда, немного поработать с ней пришлось: возили ее в Званск, в фотоателье, на ретушь. Там же ее пересняли и увеличили..." Ага!
