Филипп поблагодарил хозяйку и последовал за ней вниз по лестнице на первый этаж. Женщина провела его в свой кабинет — маленькую комнатку со шторками на окнах и букетом ромашек на деревянном столике.
— Вот, — сказала она, открывая шкафчик. — Все здесь. Устраивайтесь поудобнее. Увидимся позже.
Филипп сел за стол и начал просматривать регистрационные книги — толстые тетради в твердой обложке с мраморным рисунком, перевязанные черной лентой. Он листал их одну за другой, пока в них не стала попадаться подпись его отца, несколько его взволновавшая.
Он вдруг представил себе тот нервный жест, каким отец расписывался, и словно воочию увидел его перед собой: Десмонд Гаррет сидит за рабочим столом, в кабинете, доверху набитом невероятным количеством бумаг, но книги стоят на полках в строгом порядке: латынь, древнегреческий, санскрит, арабский, иврит. Единственное, что он помнил о матери, — это трагические обстоятельства ее кончины и лицо на фотографии, всегда стоявшей у него на столе, где она запечатлена в длинном вечернем платье оперной певицы.
Он всегда считал отца энциклопедистом, способным исследовать глубины прошлого с безупречной логикой, оставаясь при этом открытым для любых гипотез, даже самых рискованных. Это отец наградил его любовью к учению и научным исследованиям, одновременно передав по наследству понимание безграничности непознанного.
Он был по-своему привязан к сыну, относясь к нему с той противоречивостью, что свойственна одиноким мужчинам с их приливами тоски и страданиями о потерянной любви, которые невозможно преодолеть, потому что она уже вне времени.
Когда отец исчез в глубине пустыни, Филипп достаточно прочно стоял на ногах. К тому времени он уже поступил в университет и пожинал первые плоды своей будущей блестящей карьеры, сознавая, что способен пуститься в плавание один, и отец однажды покинет его, не попрощавшись, не сообщив, когда вернется, и вернется ли вообще.
Он потрогал пальцем обозначенное выцветшими чернилами имя единственного человека, имевшего для него значение после смерти матери, и поклялся, что найдет его. У Гаррета был вопрос, ответить на который мог только отец.
Обнаружив его подпись, он стал изучать книги предельно внимательно, пока не увидел имя Антонелли. Джузеппе Антонелли, Общество Иисуса. Синьора Рина не ошиблась. Тот был иезуитом. Все совпадало: священник, который ночевал с отцом под одной крышей. Все просто. Даже слишком. Но он знал своего отца: проблемы возникнут потом.
