Было тепло и ветрено. К полудню улицы ещё не просохли от ночного ливня. Всю грязь смыло, а к тротуарам прилипла сухая трава. В Ист Вилидж люди сидели на улице, потягивали воздух носом и изумленно пялились по сторонам, как будто весенний дождь даже асфальт напоил сочным благоуханием жизни.
Патрисия Сент Албан шла вдоль по улице, аккуратно обходя черные лужи. Высокая и стройная молоденькая блондинка лет двадцати была в песочного цвета джинсах и малиновом вязаном джемпере. Прямые волосы падали на плечи и путались в тяжелой серебряной цепи, охватывавшей шейку. На ногах - замшевые туфли, а в руках - чуть помятая замшевая сумочка.
Девушек такого типа на улицах Нью-Йорка было в то время не счесть: широкий шаг, развевающиеся волосы, покачивающиеся груди, прямой взгляд, ни тени улыбки, вызывающе-независимая натура, гордая своей молодостью и наивно уверенная, что это видно всем.
Патрисия Сент Албан могла быть в точности такой, но не была. Она спешила, но шагала не широкими, а короткими, усталыми, нетерпеливыми шажками, и сумочку прижимала к груди, словно защищаясь, а не давала ей болтаться. И она хмурилась. Но все равно ей вслед оглядывались - она была красива.
Она свернула на Сикес-стрит, вошла в старое кирпичное здание, вскарабкалась по деревянным ступенькам в тусклом замусоренном колодце лестницы. В подвальном магазинчике жарили цыплят, и едкий, сальный дым клубами вырывался на улицу. Ветер подхватывал его и разносил вверх по лестнице. Густой запах горелых цыплят прочно забивал все остальные запахи мочи, гниения и грязи - такие обычные для этого здания.
Патрисия добралась до второго этажа, где дверь стояла настежь.
- Скотт наверху? - спросила она. Кто-то утвердительно буркнул, и она отправилась дальше.
Скотт оказался на третьем этаже в их комнатке. Он растянулся на их кровати - на их тюфяке, если уж точно - подложив под себя груду подушек, и читал. И курил. Курил простой табак, и вонь его стояла в воздухе. Окна были заперты, и в комнате стало нечем дышать. Скотт лежал нагишом, если не считать желто-белых вязаных плавок. На груди и животе блестели капельки пота. На горелке кипела вода - то ли для чая, то ли сделать раствор для укола. Он поднял глаза от книги, но не отложил её.
- Где ты была? - спросил он.
Патрисия пожала плечами, хмыкнула и попыталась открыть окно.
- Я могу вынести почти все, но только не такую вонь, пожаловалась она. - Ты и дальше собираешься коптить?
