Как скот, под дулами пулеметов или винтовок карательных команд гнали их в глубину России. Потом от Сталинграда, от излучины Дона, из калмыцких степей, разгромленные, проделали они путь назад, отмечая бесконечные пространства тысячами и десятками тысяч трупов.
Затем восстание, поворот оружия и отмщение, долгожданное отмщение!
Думая обо всем этом, я понял, почему все эти солдаты, после четырех лет войны изнуренные, душевно изувеченные перенесенными унижениями, воевали теперь с таким упорством, с таким презрением к смерти. В написанных мною до этого репортажах я рассказывал о героизме этих людей, которые только теперь получили возможность сражаться против своих настоящих врагов, против которых много лет назад сражались их отцы и деды.
Невидимый солдат вблизи меня снова кашлянул. Мне вдруг захотелось узнать, как он выглядит, а поскольку это было невозможно, я представил его себе. В моем воображении он походил на солдата Мокану Флорю, скосившего из своего пулемета роту гитлеровцев. Такой же низкорослый, плотный, такой же чернявый и так же яростно проклинавший гитлеровцев.
Тишина снова загудела, будто море в раковине. Потом со стороны линий гитлеровцев послышался резкий треск, и ракета, словно подвешенная на невидимых нитях, на несколько секунд осветила участок. Затем ракета погасла, и вновь воцарилась тишина.
Я вернулся в укрытие. Младший лейтенант Тотолич все еще спал, скрежеща во сне зубами. Цирипа так и заснул, обхватив руками колени. Он громко храпел с открытым ртом.
Утром меня разбудил грохот артиллерийской подготовки. Наши орудия вели огонь на широком фронте. Это означало, что атака будет проводиться силами не менее одного полка. Младший лейтенант Тотолич стоял у выхода из укрытия, не отрывая глаз от наручных часов. Я подошел к нему. Он посмотрел на меня и улыбнулся. Лицо его было бледным, и только на скулах выступил неестественный румянец.
«Будто у него температура. Неужели ему страшно?» — подумал я.
Словно отгадав мои мысли, Тотолич тихо сказал:
— Эти минуты перед атакой самые противные. Никак не могу привыкнуть к ожиданию, а ведь участвовал в десятках атак! — Он снова посмотрел на часы. — Остается три минуты.
И действительно, через три минуты канонада прекратилась. Лицо младшего лейтенанта побледнело еще больше. Он поднес к губам свисток и подал сигнал. Когда свист смолк, люди выскочили из окопов и рванулись к позициям немцев.
— Если убьют, напиши обо мне что-нибудь! — крикнул мне Тотолич вроде больше в шутку и вышел из укрытия, чтобы повести свой взвод в атаку. Загрохотала и застонала артиллерия немцев, ведя заградительный огонь. Залаяли пулеметы и автоматы. Огонь, которым немцы встретили нашу атаку, был ожесточенным. Он велся из всех видов оружия, но больше всего потерь было от огня минометов. Солдаты ползли по-пластунски, на мгновение вскакивали, делали бросок вперед и снова сливались с землей.
