Куин произнес доверительным тоном:
— Я хочу заполучить ее только для себя, чтобы я мог сделать предложение.
— Быстрая работа, Алекс, — мягко заметил Лео, — Должен ли я поздравить вас?
— Нет, — сказала Морган, весьма удивленная тем, что она подыгрывала весьма охотно. — Лео, я могу позволить этому человеку отвезти меня домой? Вы уверены, что он не сбежавший сумасшедший или еще кто-нибудь? Он ведет себя очень странно.
— Он коллекционер, — сказал Лео успокаивающе, — Все мы странные, Морган, ты знаешь это.
— Да, но он не опасен?
— Не думаю. Я покупал у него картину приблизительно три года назад в Лондоне. Тогда он, вроде, был в полном порядке.
Морган не смела поднять глаза на Куина. «Вот это наглость!» — думала она, раздираемая весельем и ужасом. Он продал бедному Лео краденую картину?
— Я не опасен для жизни и здоровья, — добродетельно сказал Куин, — а только для сердца. Лео, я влюбился в ее кошачьи глаза. Скажи доброй ночи, Моргана.
Со страдальческим вздохом она сказала:
— Доброй ночи, Лео.
Глаза Лео блеснули:
— Доброй ночи, Морган. Я, наверно, увижу вас завтра на открытии.
Он, конечно, посетил частный показ в предыдущую субботу, но, как и многие коллекционеры, хотел еще раз взглянуть на коллекцию Баннистера.
Морган почувствовал, как ее уводят далеко от парадной двери, а затем и усаживают на переднее сидение спортивной машины, выпущенной в Европе, с низкой посадкой.
Она подождала, пока двигатель не взревел и мощный маленький автомобиль не оставил дом Лео далеко позади, прежде чем сказать своему спутнику:
— Ты так познакомился с Лео? Живопись?
— Да, так, — ответил он бодро.
— Да, наглости тебе не занимать, — сказала она, — Это была краденая картина?
Куин шикнул на нее и сказал:
— Пожалуй, я обращусь к пятой поправке[6], и не буду отвечать на этот вопрос.
Что ж, этого она и ожидала. Вздохнув, она сказала:
— Ну, по крайней мере, кое-что для меня проясняется. Я знаю, Макс представил Джареда как друга и эксперта по личной безопасности, чему никто не будет удивляться, и знаю, что должность Вульфа как эксперта по безопасности Ллойдс[7] вовсе не тайна. Но когда я увидела тебя сегодня вечером там, все, о чем я могла думать — что один из нас сошел с ума.
— Ну, такая возможность все еще есть, — напомнил он беспечно.
Она взглянула на его профиль, видный ей лишь время от времени в свете уличных фонарей и проезжающих мимо машин.
Проигнорировав его замечание, она сказала:
— Это даже имеет смысл. То, что ты должен был иметь дневную личину все эти годы, и должны были быть люди, которые знают тебя только как Алекса Брэндона. Но я по-прежнему утверждаю, что это было безумием — быть коллекционером днем и вором-домушником ночью. Точнее, это и сейчас безумие.
