— Где твоя сумочка?
— Не знаю. Думаю, осталась на том маленьком столике прямо в бальной зале. — Морган пыталась собрать непослушные пряди своих длинных чёрных волос в прежнюю элегантную причёску, неуверенная, то ли это влажность на улице так подействовала или пальцы Куина нанесли им такой урон.
— Вот, возьми, — Шторм подала ей маленькую щётку для волос и несколько шпилек. — Твой макияж выглядит нормально, кроме…
— Я знаю, — пробормотала Морган, разглядывая смазанную помаду. Глядя на неё, ни у кого не возникло бы сомнения в том, что её целовали.
Опёршись локтем на туалетный столик и глядя на подругу, Шторм спросила:
— Куин?
— Откуда ты знаешь, кто это был? Я имею в виду… — Морган остановилась со вздохом и поняла. — Вульф, конечно.
С тех пор, как Шторм обручилась с Вульфом Найкерсоном, между ними едва ли остались секреты.
— Конечно. Он представил нас перед тем, как ты вышла на террасу. Итак твой Куин — Александр Брэндон, да?
— Так он говорит.
Сделав всё, что смогла со своими волосами, Морган взяла бумажную салфетку и помаду Шторм, чтобы исправить остальной ущерб, нанесённый её гордости.
— И он вышел на публику, если можно так выразиться. Признаю — это интересная хитрость, особенно, если он также уверен, что вор тоже принял безупречный публичный облик.
Морган вернула помаду и очень осторожно сказала:
— Скажи мне ещё кое-что, подруга. Кто-нибудь, кроме нас, догадывается, кто такой Куин?
— Вне нашего маленького круга? Надеюсь, что нет.
Шторм слегка улыбнулась:
— Вульф сказал, что ты, наверняка, меня чем-нибудь стукнешь, когда я тебе скажу, как много знаю, но я полагаюсь на твой мягкий характер.
— О, да? На твоём месте, я бы на него не рассчитывала. Сейчас я не в очень хорошем настроении.
— Тогда мне придётся навлечь на себя твой гнев, — мрачно пробормотала Шторм.
— Давай начистоту!
— На самом деле, я не работаю в «Эйс секьюрити». Я из Интерпола.
У Морган не было нужды убеждаться в зеркале, что её челюсть отвисла в шоке.
— Интерпол? Как Джаред?
— Угу. Он мой босс, по крайней мере, на время этой операции. Надеюсь, эта комната не прослушивается, — задумчиво добавила она, оглядываясь.
— Почему она должна прослушиваться?
— Ну просто так, — примирительно сказала она. — Нас учат быть параноиками.
Морган разрывалась между очарованием и раздражением. Очарованием, потому, что её заурядный мир расширился за последние два месяца, включая в себя международно-известных воров и агентов Интерпола, а раздражением, потому что окружающие люди мило проводили время, втягивая её в свои игры.
