Использовав первую же возможность, мы с Брауном принялись исследовать территорию монастыря. Поскольку я представился любителем старины, интересующимся историей обители, мне не удалось уклониться от посещения церкви, хотя не терпелось оказаться в совсем другом месте. Впрочем, было любопытно взглянуть на оконные проемы, где раньше красовались знакомые мне стекла, — прежде всего, на восточное окно южного придела. Удивительно, но среди ажурного кружева вставных сегментов сохранилось и несколько старинных стекол: был там и гербовый щит аббата Томаса, и маленькая фигурка со свитком; и то и другое с надписями «Oculos habent, et поп videbunt» (Имеют очи, но не узрят), представлявшими, как я понимаю, насмешливый выпад аббата в адрес его каноников.
Но, разумеется, прежде всего я стремился найти покои аббата. На существовавших планах обители указаний о местонахождении таковых не имелось: можно было предположить, что во времена Томаса они, как и здание Капитула, находились в восточной части монастырского комплекса, либо же, подобно дормиторию, или «братскому корпусу», примыкали к трансепу церкви. Понимая, что излишние вопросы могут выдать мой интерес к сокровищу, я попытался выяснить, что мне требовалось самостоятельно, и эта задача оказалась вполне разрешимой. Искомое место — запущенный, окруженный с трех сторон полуразвалившимися строениями двор, старинное мощение которого едва угадывалось под сорной травой, — обнаружилось к юго-востоку от церкви. Ты, Грегори, побывал там сегодня утром. Заброшенность этого места, равно как и тот факт, что, несмотря на близость от гостиницы, на него не выходили окна ни одного жилого строения — к востоку от церкви простирались сады и выгулы для скота, — как нельзя лучше способствовали осуществлению моих замыслов. Должен сказать, что в тот вторник, в бледно-желтых полуденных лучах, старинный камень казался особенно прекрасным.
Колодец ты видел и сам понимаешь, что на его счет у меня не могло быть особых сомнений — конечно, тот самый. Сооружение, должен сказать, примечательное. Наружная отделка сруба не иначе как из итальянского мрамора, да и резьба, наверное, выполнена итальянцем. Ты, наверное, помнишь, там есть рельефные изображения Елизара, Ребекки, Иакова, открывающего колодец для Рахили, и тому подобные. Никаких криптограмм с подсказками аббат там не поместил.
Само собой, сооружение было исследовано мною с живейшим интересом: квадратный наружный сруб с отверстием, арка, к которой крепилось колесо, ворот для подъема бадьи: все это находилось в неплохом состоянии, ибо забросили колодец не так уж давно. Естественно, я не мог не задаться вопросом относительно его глубины и возможности попасть внутрь. Глубина, полагаю, составляла от шестидесяти до семидесяти футов, что же касается второго пункта, то создавалось впечатление, будто аббат поставил перед собой задачу привести поисковиков к самому входу в свою сокровищницу, ибо, в чем ты мог убедиться самолично, в кладку вмурованы внушительные каменные глыбы, ступенями, по спирали спускающиеся в глубь колодца. Все складывалось одно к одному, так что мне трудно было поверить в свою удачу. Зная, куда мне предстоит лезть, я запасся мотком хорошей веревки, широкой тесьмой, чтобы обвязать тело, распорками, за которые можно было бы держаться, фонарем, свечами и аншпугами.
