— Грин, скорее всего, узнает, — согласился Низбет, — Но давай я сперва сделаю снимок. К тому же боюсь, сегодня ты с ним не встретишься. Вчера его с нами не было, и я слышал, будто на воскресенье он куда-то собирался.
— Точно, — припомнил Уильямс. — Уехал в Брайтон. Ну что ж, займись фотографированием прямо сейчас. Я отправлюсь к Гарвуду, а ты присмотри за гравюрой в мое отсутствие. Мне начинает казаться, что две гинеи — цена вовсе не чрезмерная.
Вскоре он вернулся в обществе мистера Гарвуда, заявившего, что он видел фигуру на самом краю, а никак не посреди лужайки. Какую-то белую отметину на спине он помнил, но был ли то крест, утверждать не брался. Все это было изложено на бумаге и скреплено подписью.
— Ну, а как ты собираешься поступить дальше? — спросил Уильямса делавший фотоснимки Низбет. — Неужто целый день таращиться на бумагу и ждать, что произойдет?
— Нет, пожалуй, нет, — отвечал тот. — Но, думаю, нам предстоит увидеть все. Понимаешь, между тем моментом, когда гравюра попалась мне на глаза впервые, и сегодняшним утром прошло немало времени, однако то существо только и успело, что войти в дом. Вроде бы за этот период ему ничего не стоило обделать свои делишки и убраться восвояси, но коль скоро окно открыто, оно, надо думать, еще внутри. Полагаю, гравюру можно оставить с легким сердцем. Мне вообще кажется, что в дневное время на ней ничто не меняется, а если и меняется, то очень медленно. Почему бы нам не пройтись и не вернуться сюда к чаю. Гравюру я оставлю на столе, а дверь запру. Никто, кроме прислуги, туда не войдет.
Все трое одобрили это предложение, разумно рассудив, что раз они не расстанутся, то и не проболтаются никому постороннему, а то ведь подобная история могла переполошить все Фазматологическое (Призраковедческое) общество.
Что они делали до пяти часов, для нас интереса не представляет, но примерно в это время все трое уже поднимались по лестнице, ведущей к комнатам Уильямса. Дверь оказалось открытой, чему, впрочем, удивляться не следовало: по воскресеньям обслуживающий персонал колледжа являлся за распоряжениями на час раньше, чем в будни. Однако их все же ожидал сюрприз. Первым делом они увидели гравюру, прислоненную к стопке книг на столе, где ее и оставили, а потом с удивлением отметили что слуга Уильямса сидит на хозяйском стуле, уставясь на нее с неподдельным испугом. Поражал не испуг, а тот факт, что Роберт Филчер (имя вовсе не выдуманное), считавшийся примерным служителем и являвший собой образец поведения для прочих не только в своем, но и в соседних колледжах, уселся без спросу на хозяйский стул, да еще и таращился на предмет, к которому не имел ни малейшего отношения. Тот и сам чувствовал себя нарушившим приличия. Завидев вошедших, он поспешно, хотя с заметным усилием поднялся и сказал:
