«28 июня 19…
Дорогой Говард!
Наконец-то собралась написать тебе. По правде сказать, сегодня я не пошла на работу и осталась дома, хотя и здесь у меня, как обычно, дел хватает.
События последнего месяца смешались у меня в голове, так что не знаю, с чего и как начать, поэтому начну, с чего получится. Самое главное — Джон покончил с собой в твоей квартире. Я как-то дала ему твои ключи, чтобы он забрал почту (ключ от почтового ящика висел на связке с остальными ключами), и он, вероятно, воспользовался случаем и снял дубликаты со всей связки. Как бы там ни было, он принял большую дозу снотворного и, поскольку никто и не думал искать его в твоей квартире целых четыре дня, — во всяком случае, когда я пришла туда, я меньше всего ожидала обнаружить его там, — все считали, что он просто уехал из города, возможно на Лонг-Айленд. Конечно, он был в ужасном состоянии. Нет, он не утратил интереса к вашей тунисской работе, но неожиданно заявил, что любит меня. Я была страшно удивлена. Ничего подобного мне и в голову не приходило. Я всегда относилась к нему с симпатией. И он это знал. Он чувствовал себя виноватым перед тобой. Возможно, мне следовало вести себя с ним построже. Но я сказала, что люблю тебя. Джон сделал свое признание где-то в конце мая, сразу же после твоего отъезда. Думаю, он выпил снотворное 10 июня, в субботу. Сказал всем, что собирается на выходные уехать из города. Складывается впечатление, будто Джон хотел плюнуть в лицо нам обоим — покончил с собой в твоей квартире, на твоей кровати. Я не давала ему повода, хотя, признаюсь, он мне нравился и я всегда относилась к нему с участием. Но я ничего ему не обещала…»
Подошел официант и спросил, что он желает заказать.
— Спасибо, ничего, — ответил Ингхэм и встал. Он вышел на террасу и под яркими лучами солнца дочитал письмо.
«…однако, я надеюсь, ты поймешь, почему я так расстроилась. Не думаю, что Джон говорил кому-нибудь еще о своих чувствах ко мне. По крайней мере, никому, кого я знаю. Я уверена, психиатр пришел бы к заключению, что для самоубийства у него имелись и другие причины (если честно, то даже не знаю какие) и что его внезапное проявление чувств ко мне (странное само по себе) лишь еще больше усугубило их. Джон говорил, что считает себя виноватым и не может работать с тобой из-за своих чувств ко мне. Я просила его написать тебе об этом. Я считала, что мне самой этого делать не следует…»
Остальная часть письма была посвящена ее брату Джои, сериалу, который она редактировала и который, по ее мнению, мог принести высокий рейтинг Си-би-эс. Она также писала о том, что упаковывала вещи Джона на его квартире и что при этом ей помогали двое его друзей, которых она раньше ни разу не видела. Она благодарила Ингхэма за тунисскую жилетку и уверяла, что в Нью-Йорке никто ничего подобного не видел.
