Тишина.
Ожидание.
«Сейчас!..»
Ты улыбаешься, но, кажется, не понимаешь этого.
Сейчас!
«…розгалики, говоришь?»
Ты переводишь взгляд на Шалуна…
Шаманка
— Включает, госпожа.
— А что Гарри?
— Бежит и кричит что-то угрожающее. Кажется, сквернословит. Жмет на пульт, но ничего не получается.
«Еще бы, — подумала Шаманка. — Еще бы, он ведь сам снял с Безума браслеты перед боем: подстраховывался».
— А теперь?
Впрочем, «куколка» могла и не отвечать: сегодня Шаманка будто обрела давным-давно утраченный дар видеть. И для этого ей не нужны были глаза.
«Включаешь и запускаешь ракеты, веря, что таким образом взломаешь кокон, — мысленно она обращалась к тому рабу с надтреснутым голосом, к рабу со смешным именем Безум, к человеку, которому надлежало стать той самой пусковой кнопкой в ее планах. — Ты думаешь, что взломав кокон, перечеркнув всё развившееся в нем, тем самым вложишь в руки Господа белый, новый лист. Ошибаешься. Этот лист уже никогда не будет девственно белым. А коконы… всего лишь нужно вернуть их в прежнее состояние. Бабочками им не стать — еще рано, и в этом ошибка Миля и его единомышленников. Нужно, чтобы куколки сперва опять превратились в гусениц».
Маленький мальчик бежал по арене, прямо по спекшимся лужам крови и бензина.
Бежал.
Ее последняя, нелепая надежда. Чудом было уже то, что одна из «куколок» отыскала в архивах его фотографию и нашла фотографии его родителей — а этому предшествовали долгие, казалось, безрезультатные поиски. И Шаманка могла лишь направлять их, но не принимать участие. «Куколки» делали портреты каждого из множества приходивших в Ньярк — и потом искали в электронных базах данных, среди миллиардов детских фотографий похожие лица. Кое-кто из них находил там самих себя, Шаманке было известно об этих случаях, но всегда ее «куколки» воспринимали такие находки как совпадения. А подталкивать их к нужным выводам она не могла: проще было манипулировать кем-нибудь из бродячих племен, чем рисковать «куколками».
Гарри оказался случайным козырем, по недосмотру Судьбы попавшим в ее руки. Или — хотелось думать ей — с благословения Судьбы.
Она долго решалась. И наконец поставила на сегодняшний день всё.
Нажала на свою кнопку…
«Теперь поглядим на результат.
Я знаю, Миль, что мир, каким он может стать после сегодняшнего дня, вряд ли окажется благорасположен ко мне и моим „куколкам“. К тебе и прочим рабам — тоже. Мир, Миль, это палимпсест, а не школьная доска (вопреки представлениям Безума). Тем больше я уважаю его: он знает, что вряд ли останется жив, и все-таки жмет на кнопку.
