Доктор Мишин вышел, когда тело Садияр-аги стали заворачивать в его последнее на этой земле одеяние. Все, что ему нужно было, он уже увидел. Об этом он и доложил своему другу, следователю Львову ждавшему на улице перед сельской мечетью. Он пришел сюда на случай каких- либо осложнений, если, например, доктору Мишину не позволят осмотреть труп. Но все обошлось, как нельзя лучше, тихо и без эксцессов.
- А пулю не вынули? - спросил он доктора, хотя об ответе уже догадывался.
- Нет.
- Ну, хорошо, как-нибудь обойдется.
- Хорошо бы.
- А стреляли точно издали?
- За это ручаюсь, Савелий Петрович. Издалека, тут ошибки быть не может.
- Ну и ладно. Я это и так знал. И говоришь, из винтовки?
- Как пить дать из винтовки. Издалека и из винтовки, - повторил удивленный ответом следователя доктор Мишин.
- Откуда же он возвращался? - поменял тему Савелий Петрович.
- Говорят, уехал аж вчера, на рассвете.
- Один?
- Видели одного. Спешил он шибко. Все погонял своего иноходца. Будто к смерти спешил.
- А куда поехал, никто не знает?
- Пораспрошаем малость и все выясним, Савелий Петрович. Все под богом ходим. Ничто не останется без ответа.
- Только часто, пока до правды достучишься, наказывать уже некого.
- А что, разве только мирским судом наказывают? Есть еще и божий суд, батенька, он пострашней будет.
- Но люди хотят сами увидеть, как карается зло.
- А карается ли оно?
- А вы как думаете, Инокентий Федорович?
- У меня на этот счет своя теория, только многим она не по душе.
- Что же за теория такая, интересно послушать, - оживился, Савелий Петрович, шагая в ногу с доктором Мишиным по пыльной тропинке на пути к шатру, который уже стали ставить недалеко от дома Садияр-аги, сюда уже начали собираться, как это принято в таких случаях, деревенские мужчины.
В горе и в радости человеку нельзя быть одному, сердце его может не выдержать этого бремени. Вот и теперь, стояли сельчане, понурив головы. Садияр-агу многие в селе любили, они не находили слов, чтобы выразить боль утраты. Это потом, через некоторое время, покойный станет воспоминанием, о нем будут говорить в прошедшем времени и часто только хорошее. И будут повторять хором при каждом упоминании его имени: "Да простит его Аллах, да простит Аллах всех умерших".
- Не знаю, можно ли это назвать теорией, - продолжал Инокенетий Федорович, - да и не я ее автор, многие, думаю, так же мыслят.
- И в чем же суть?
- А суть в том, что за все, что натворил, лучше отвечать на этой земле. Чтоб люди простили тебе.
