- Но это необходимо, - обращался к ним следователь, совсем еще молодой, безусый юноша, уже не раз жалевший, что его так далеко занесло, оторвало от родного имения, что недалеко от Вологды, от петербургских друзей сокурсников, от цивилизации, в этот край туземных, диких обычаев, к этим темным, необразованным людям, рядом с которыми он всегда чувствовал себя неловко, - поймите, без этого я не смогу начать дело. Это предписание циркуляра.
Но не понимали его вокруг. Особенно женщины, для которых попытка русского врача открыть лицо убитого было воспринята столь болезненно, что они с воем и ужасом в глазах бросились на тело покойного, прикрывая его, и грозились убить каждого, кто посмеет нарушить закон предков, не позволяющий открывать кефан вплоть до того момента, пока тело не будет опущено в вырытую для него могилу. И проклинали они своих мужчин за их бессилие и покорность. И только приход Гара Башира положил этому конец.
- Слушай, уважаемый Ага, - обратился он на русском языке, который выучил за время учебы в Тифлисе в пансионе княгини Ольги Леонтьевой. В этот пансион его отвез дядя Хафиз, родной брат матери, по просьбе его отца, и, заплатив золотыми рублями на год вперед, оставил его, восьмилетнего, не по годам серьезного, на попечение пожилой женщины. В этом пансионе он провел три года, но неожиданная смерть отца не позволила ему продолжить образование в Горийской семинарии, как это было решено вначале. Учеба для него закончилась, дома его ждали мать и младшая сестра. Он, старший в доме, теперь отвечал за них. - Не нужно никакого врача, - продолжал Гара Башир. Разве нужен врач человеку, у которого пулей снесло половину головы?
- Но он должен дать мне медицинское заключение, - возразил следователь.
- Пусть дает.
- Но как?
- А как надо?
- Надо, чтобы врач описал все, что видит!
- Пусть он и пишет то, что видит.
- Но он ведь ничего не видит, вы не даете ему эту возможность!
Гара Башир внимательно посмотрел на пожилого врача, который за все это время не произнес ни слова и тихо стоял у дверей комнаты, где над телом убитого Гуламали причитали женщины. По всему его виду было понятно, что он не раз видел подобные сцены,
- Он сам знает, что делать, не мешай ему, - сказал он следователю и, взяв его под руку, осторожно, но властно, вывел на улицу. - Пойдем лучше к нам домой, это тут недалеко, отдохнем с дороги, перекусим. А доктор, окончив свое дело, присоединится к нам.
