Ближе к вечеру на небе появились легкие барашки облаков, которые закат окрасил в алый цвет. Долина
Напа разворачивалась перед ними, словно огромный, сверкающий ковер, и Лаура свернула с шоссе, предпочтя более живописный маршрут, однако скорости не сбавила, так что Котай почти не удавалось оторвать взгляд от несущегося под колеса асфальта и полюбоваться пейзажем.
— Боже, как я люблю быструю езду! — воскликнула Лаура.
— Я ее ненавижу.
— Мне нравится мчаться во весь дух, лететь едва касаясь земли. Может быть, в своей прошлой жизни я даже была газелью. Как ты думаешь?
Котай поглядела на спидометр и состроила испуганную гримаску.
— Возможно. А может быть, ты была буйнопомешанной, которая всю жизнь просидела в Бедламе.
— Или гепардом… Гепарды бегают еще быстрее.
— Ага, гепардом. Тем самым, который погнался за дичью и на полном скаку сверзился с утеса в пропасть. Как Уайл Э. Койот[2].
— Я хорошо вожу, Кот.
— Я знаю.
— Тогда расслабься.
— Не могу.
Лаура лицемерно вздохнула:
— Совсем не можешь?
— Только во сне, — ответила Котай и едва не продавила днище машины, в которое со всей силы уперлась ногами на крутом вираже. За узкой, засыпанной гравием обочиной дороги начинался крутой откос, заросший дикой горчицей и ежевикой. Чуть дальше выстроились в ряд высокие деревья, — кажется, это была черная ольха, — ветви которых покрылись рано набухшими почками. За деревьями начинались бесконечные виноградники, утопающие в половодье красного света, и Котай ясно представила себе, как «мустанг», соскользнув с гудроновой спины шоссе, летит по насыпи вниз, как врезается в деревья и как ее кровь течет на землю, удобряя собою и без того жирный чернозем.
Но Лаура без труда удержала машину на полотне дороги. «Мустанг» вышел из виража и стал карабкаться вверх.
— Готова спорить, ты и во сне не перестаешь тревожиться по пустякам, — добродушно предположила Лаура.
— Рано или поздно в каждом сне появляется черный человек, которого приходится остерегаться.
— Мне часто снятся сны, в которых нет никакой Буки, — заявила Лаура. — Чудесные, удивительные сны.
— Как тебя выстреливают из пушки?
— Это было бы только интересно. Нет, но зато я часто летаю во сне. И всегда — обнаженной… Не летаю даже, а плыву в футах в пятидесяти над землей — над телефонными проводами, над полянами, полными ярких цветов и над верхушками деревьев. Я свободна как ветер, и люди внизу задирают головы и с улыбкой машут мне руками. Они очень рады за меня — просто счастливы, что я умею летать. А иногда мы летаем вдвоем с одним подтянутым и мускулистым юношей, у него длинные золотистые волосы и прекрасные зеленые глаза, которые глядят буквально ко мне в душу. Мы даже любовью занимаемся, не опускаясь на землю: мы парим в небе, и я купаюсь в лучах солнца и кончаю несколько раз подряд, а подо мной зеленеет трава, и птицы с бирюзовым оперением проносятся прямо над моей головой и поют самые удивительные птичьи песни, которые никто никогда не слыхал. В эти мгновения мне кажется, будто меня заполняет изнутри ослепительный яркий свет, и я понемногу превращаюсь из человека в вольное дитя эфира и солнца, которое вот-вот взорвется, взорвется с такой силой, что породит новую вселенную, и само станет вселенной, которая будет существовать вечно. Тебе когда-нибудь снилось нечто подобное?
