то есть «многие из тех, кто кричат: Христос, Христос, будут на суде намного меньше ближе к Нему, чем тот, кто не знал Христа». Вставляя латинское слово ргоре (близко) в итальянский текст, Данте как бы отсылает читателя к тексту Евангелия, которое, разумеется, его современникам было известно только на латыни. При этом он цитирует Нагорную проповедь: «Не всякий, говорящий мне «Господи! Господи!», войдет в Царство Небесное, но исполняющий волю Отца Моего Небесного» (Мф., 7:21), а затем упоминает о суде (giudicio), то есть напоминает нам 25-ю главу Евангелия от Матфея, где речь идет о том, что главное, о чем спросит Иисус на суде, будет связано с тем, накормил ли ты голодного и пришел ли на помощь к больному или к заключенному в темницу, но не с тем, как и какими словами исповедовал ты свою веру. Через доброде-лание человечество обретает то единство, что даровано ему в Адаме и утверждено в подвиге Иисуса. Главное заключается не в том, чтобы знать о Христе, но в том, чтобы conoscere Cristo, то есть знать Его Самого или ощущать Его присутствие в мире.
При этом нельзя не вспомнить, что в Своей Первосвященнической молитве (Ин., 17:1-26), являющейся одним из самых удивительных мест всего Нового Завета, Иисус говорит: «Я о них молю: не о всем мире молю, но о тех, которых Ты дал Мне, потому что они Твои» (ст. 9). У того, кто прочитал это место Евангелия от Иоанна в русском переводе, может создаться впечатление, что Иисус не только просит Отца, но и умирает не за всех, а за избранных, за «тех, которых Ты дал Мне», ибо Он ясно говорит «не о всем мире молю». Этот текст, однако, приобрел такое звучание в результате чистого недоразумения. В греческом тексте в словосочетании «не о всем мире» отсутствует слово «всем», появившееся только в русском переводе; таким образом, Иисус говорит о том, что Он молит не о мире, а о людях.
Дело в том, что в текстах Нового Завета слово «космос» («мир»), обозначающее, если переводить его с греческого буквально, такие понятия, как «красота» или «порядок» (именно такое значение имеет и латинское слово mundus), приобретает не совсем обычное для него значение. Здесь это не Вселенная, не тот мир вокруг нас, что сотворен Богом, прекрасен и полон Его присутствия, но общество, какая-то человеческая структура, которая возникла благодаря тому, что люди начали объединяться друг с другом вне Бога и вопреки тому, чего ждет от них Бог.
«Мир (il mondo) как враг добра, – пишет в своих «Мыслях» фантастически наблюдательный и беспредельно начитанный Джакомо Леопарди, – это понятие получило всеобщую известность благодаря Евангелию и современным писателям, в том числе и светским, тогда как древним оно было совершенно незнакомо». «Мир» для Нового Завета – это действительно nemico del bene, или «враг добра», как говорит Леопарди. Это то общество, что «лежит во зле» (1Ин., 5:19), и «ненавидит» учеников Иисуса (Ин.,. 15:18), именно поэтому Иоанн Богослов пишет своим ученикам: «Не любите мира, ни того, что в мире» (1Ин., 2:15).
