Калли провела пальцем по влажному запястью. Затем покосилась на лежавшего на животе голого Лукаса Старка. Положив взлохмаченную голову на подушку, он то ли смотрел на Калли, то ли не смотрел. Ее же глаза невольно пробежали по его обнаженному телу, такому же блестящему от влаги, как и ее собственное. Картина впечатляла. На нее откликалось что-то неимоверно сильное и острое внизу живота.
— Что вы со мной сделали? — спросила Каллиста, борясь с тем самым острым чувством, пульсирующим в глубине ее существа.
— Я тебя изнасиловал, если ты этого не поняла, — усмехнулся Старк и потянулся за сигаретой.
Не поняла.
Себя она не ощущала жертвой насилия совершенно. Ей было слишком хорошо. Если это и было насилие, то только над пружинами матраса — им пришлось нелегко.
Каллиста рассмеялась вслух. Окутанный сигаретным дымом Лукас с удивлением взглянул на нее.
— Ты меня удивляешь и удивляешь, мисс Горький шоколад, — произнес он странным голосом. — Очень хотел бы знать, чему ты можешь сейчас смеяться?
Каллиста не стала отвечать на этот вопрос и задала свой:
— Что это за комната?
— Я здесь сплю.
— С женщинами?
— И без женщин тоже. — Старк улыбнулся, забыв затянуться;— Это моя спальня.
— Красивая.
Калли окинула взором роскошные шелковые обои цвета золотистого ореха, изящную мебель ручной работы из драгоценных пород дерева, удивительный ковер с необыкновенно сложным рисунком, казавшимся особыми тайными письменами.
Роскошь, которая не ослепляла — услаждала.
Калли с легким блаженным вздохом откинулась на подушки и прикрыла глаза. Тепло, исходившее от раскинувшегося рядом Старка, прогревало до сердца.
— У тебя кровь, — произнес Лукас.
— Кровь? — Глазные веки не хотели даже приподниматься от сладкой слабости.
— Я тебя лишил девственности.
— Да, — откликнулась она неопределенно куда-то в потолок.
— Поэтому и кровь.
— Я ее потом смою. Но простыни стирайте уж сами, мистер Старк.
Лукас чертыхнулся.
— Почему ты так себя ведешь? — Он затушил сигарету, потянулся к Калли и встряхнул ее, приподняв над подушками. После встряски глаза девушки немедленно открылись.
— Как я себя веду? — Каллисту снова затянуло в колдовскую глубину его глаз.
— Твое поведение ставит меня в тупик, — сквозь зубы признался Лукас. — Это какая-то игра с тайным умыслом? Ты не забыла, что гостишь у меня не по своей воле? И что девять дней истекут быстро? Или ты надеешься, что, став моей любовницей, сможешь облегчить свою участь?
От цинизма последнего предположения Калли замутило до горечи, которую она проглотила, не подавая виду.
