Так вот, на вверенном ему участке работы выполнялись всегда с опережением срока и с отменным качеством, за что по окончании строительства, в декабре 1932 года, он получил в подарок от ОГПУ именные часы, с гравировкой от имени Менжинского. Мама рассказывала, что, не успев получить, он потерял каким-то образом ценный подарок. А это было чревато – разбрасываться именными часами от председателя ОГПУ; прадеду пришлось писать заявление в парткомиссию, объяснять, при каких обстоятельствах часы были утрачены... И это не прошло бесследно: хоть его и не забрали в застенок прямо с парткомиссии, да только доброжелатели сразу после заседания намекнули ему, чтобы домой не возвращался. Поэтому прадед с парткомиссии отправился прямиком на вокзал и отбыл в Москву, к Михаилу Ивановичу Калинину. С вокзала позвонил жене, велел срочно пойти в паспортный стол, заплатить паспортистке, чтобы его выписали, как будто и не жил никогда, а детей чтобы жена записала на свое имя.
Съездив в Москву, прадед каким-то образом решил свой вопрос – вернулся в Питер на ту же должность, и больше его никто не трогал. А бегство в Москву оказалось не лишним, потому что в ту же ночь за ним пришли. Но, услышав, что такого нет, бегло осмотрели квартиру и уехали на черном «воронке». И больше не приходили. Более того, неожиданно ему оставили всю огромную жилплощадь, хотя незадолго до происшествия намекали, что придется все-таки уплотняться. Эта огромная адвокатская квартира в бельэтаже пережила и тридцать седьмой год, и всю блокаду, и послевоенное время, и хрущевское. Так что благодаря бывшему адвокату Урусовскому, его потомки никогда не знали тягот квартирного вопроса.
Эту историю Антон слышал много раз, и все время требовал от мамы подробностей. Мама добросовестно пересказывала эпопею с утратой часов от Менжинского, парткомиссией, рывком в Москву и чудесным спасением, добавляя все новые и новые детали.
А когда Антон стал постарше, он полез на верхнюю полку книжного шкафа в кабинете, где стояли книжные раритеты, пылившиеся там много лет. Это были книги на латыни и греческом, по римскому частному праву, матери они были без надобности, да и располагались они почти под потолком, к слову – четырехметровым, поэтому их никто никогда на памяти Антона не доставал. Что уж его так завлекло в этих книгах, он и сам не помнил. Притащив стремянку, он убедился, что даже с лестницы ему до книг не дотянуться. Поэтому он соорудил сложную конструкцию из слоя томов Большой Советской энциклопедии на полу, что позволило приподнять стремянку на тридцать сантиметров, а также из положенного на верхнюю ступеньку стремянки ватного одеяла и маленькой банкетки, уцепился за верхнюю полку и как скалолаз повис на ней, дотянувшись до вожделенных томов.
