Уткнув палку в землю, сабий молча стал при свете закатного солнца чертить по ней - это у нас любят! - чертит и чертит, а нарисованное тут же осыпается, ибо черчение на песке. - Вот, - говорит, - наша история, видишь? Так что не мучайся, не ты первый, не ты последний, хотя как знать, кто мучается этой загадкой. И легче, чем разгадать ее, пески Аравийской пустыни сосчитать! Потом говорили о звёздах. Которые для того, вне сомнения, и существуют, чтобы путники, находя по ним дорогу, не заблудились. Что? Не для того, чтоб поиск удался?! Ах красота! Она тут, как может кому-то показаться, вовсе ни при чём. И звёзды... Как та, что утренней зарёй алмазным синим блеском сияет над пустыней,
не счесть их, звёзд, и с каждой долгий-долгий разговор... О чём? Свиток - чей-то текст внутри - свёрнут и крепко завязан алой лентой, узлом. Но ещё слышатся голоса, и трудно различить, кто говорит: иудей или христианин? Смесь наречий арабского в разговоре слышится: первый вроде бы внятно излагает мысль, и акцент для непосвящённых неуловим, но, однако, знающий определит, что акцент - сирийский; второй словно запинается в поисках нужных слов, связывая их по наитию, но в голосе - явная уверенность, сабий с его мекканским, как у купцов, говором; и спорят с ними иудей и христианин о выборе веры, а самый юный из этих купцов будто возражает, перебивая то одного, то другого, и горячится. "Молод и не по годам мудр!" - скажет иудей, с ним согласятся христианин и сабий. Потом заговорили - и господствовала всецело речь мекканская - об изначально нарушенной людской природе: первородный грех, здесь спорящие единодушны. Нет, не все: молодой собственное имел суждение про грех первородный, а какое - это осталось тайной. А разве Бог не разгневался на Адама и Еву-Хавву?!
- И разгневался, и не разгневался! - говорит им молодой купец. - И терние и волчец, - сказано, - произрастит земля тебе, в поте лица твоего будешь есть хлеб, доколе не возвратишься в землю, ибо от неё ты взят, ибо прах ты и в прах возвратишься.
И, перебивая друг друга, сабий и Абу-Талиб, вторя иудеям, стали перечислять людские пороки: тщеславные и несговорчивые, завистливые и злопамятные, кичливые и вероломные... - да, велико зло человека на земле, и вся склонность мыслей сердца его только зло во всякое время. И пожалел Бог, что создал человека на земле, и восскорбел в сердце Своём. Разве изменишь природу человека, чтобы хоть чуток поумнел? Абу-Талиб, перечисляя грехи людские, думал о пороках сородичей.
