Поди ответь Хасаю Уцмиеву!
"Могу вас познакомить, Фатали. - Это Бакиханов, познакомил с Хасай-ханом. - Вы оба ровесники, крепко друг за друга держитесь". Оба статны, Хасай крупнее чуть-чуть, а с Чавчавадзе знакомить не спешит: ханская гордость не позволяет Бакиханову являться незвано к грузинскому князю. А может, хочет сначала приглядеться, что к чему? Чист, ну а все же? "Крестник Екатерины Великой! - говорит или размышляет вслух Бакиханов. - И дочь-красавица, названная в честь императрицы Екатериной!"
Может, Одоевский?
Он ввел к Чавчавадзе Мишеля на правах друга Грибоедова (и родственника: оба родственными узами связаны с женой Паскевича!), может, Мишель введет Фатали?! Но он сам-то был лишь раз, а Одоевского скосила лихорадка.
Фатали говорил бы с Александром Чавчавадзе на фарси о Хайяме, которого поэт перевел на грузинский. Так и не навестит. То да се, а там пеленая гибель князя осенью: с чего-то внезапно испугалась лошадь, впереди будто блеснули волчьи глаза, - шарахнулась, кучер не удержал вожжи, князь, приподнявшись, успел их подхватить, но пола шинели попала меж спиц, накрутилась на колесо и выбросила его из одноколки-пролетки; он ударился головой о мостовую и вскоре умер. Фатали пришел на похороны, видел Золотую саблю князя за храбрость в боях с Наполеоном и орден Белого Орла на бархатной подушке. На похороны пришел и Хасай Уцмиев: виделись с Фатали весной (масонские разговоры!), а теперь осень (Хасай-хан в свите наместника).
Одоевский желтый-желтый, губы воспалены. Улыбнулся, выступила кровавая трещинка на ранке: "Мне улыбаться нельзя". Фатали это знакомо - мать! Здесь и Мишель, но Фатали много лет спустя понял, что означает: "...говорили, что именно ты о мечах и оковах"; прочтет лет через двадцать тонкий-тонкий листок: К мечам рванулись наши руки, но лишь оковы обрели.
И к Фатали, будто споря с ним:
- Да и прочли вы разве мои стихи прежде, нежели написали свою элегическую восточную поэму, этот, кажется, в "Московском наблюдателе" я прочел, прекрасный цветок, брошенный на могилу Пушкина.
А в ушах Фатали - слова барона Розена: толстые губы, одутловатые щеки, багрово-красные генеральские погоны; пунцово-алое и желтое-желтое, но как похожи их головы!
- По-моему, - это Одоевский, - вы не могли их прочесть тогда!
И о том же - читал или нет? - говорили с Бестужевым.
- Ууххх, как холодно! - Дрожь передается и Фатали. Малярийному комару очень по душе кровь ссыльных.
