Это проклятие лежит на нас, вот почему, когда мы свернули за угол, Лайла нажала на тормоз — лавина машин на дороге, что вела к парому, тоже застыла на месте. Красные огоньки автомобилей вытянулись в праздничную гирлянду, вот только праздник этот был не для нас.
— Что там стряслось? — спросила я у парня, сидевшего за рулем изъеденного ржавчиной седана.
Он тоже опустил оконное стекло.
— Через залив не переехать. Последний паром отменили. По крайней мере я так слышал. Кажется, стряслась какая-то авария, но никто толком ничего не знает.
— Кто-то же должен знать, — возмутилась я. Полная пьяного куража, я вышла из машины и показала Лайле большой палец.
— Возвращайся назад, — велела она мне.
— Парень в будке, где продают билеты, наверняка должен что-то знать, — ответила я, направляясь вдоль квартала красных фонарей.
— Я имею в виду, — пояснила Лайла и машинально вытерла глаза, — чтобы ты возвращалась назад после того, как все выяснишь. А то еще влюбишься в парня, что торгует билетами, и больше не вернешься ко мне.
У нас над головой раздался какой-то треск, словно в небе пролетел самолет, но уже стемнело, и потому ничего не было видно. Народ принялся жать на клаксоны, от чего вокруг стоял оглушительный гогот огромной стаи гусей.
— Я здесь, — сказала Лайла и грустно улыбнулась. Инструктор по вождению говорил нам, что значит этот сигнал. То есть он значит вовсе не то, что мы думаем, не: «Эй, ты, давай живее поезжай вперед, а не то тебе не поздоровится!», а всего лишь: «Я здесь».
— Скоро вернусь, — сказала я ей, хлопнула дверью и побежала по асфальту к будке, где принимали плату за паром. Там с продавцом билетов уже препиралась какая-то женщина в комбинезоне. На значке у продавца билетов было написано: «Томас». Я разглядела у него за спиной то, что он захватил с собой на работу: чашку кофе и потрепанный блокнот. А еще он курил, и на грязном прилавке стоял телевизор экраном внутрь. Из его динамика доносился приглушенный рев толпы. Продавец билетов смотрел розыгрыш Суперкубка.
— Я же вам уже сто раз повторил, что ничего не знаю, — заявил он Комбинезону.
— А как, скажите на милость, я попаду сегодня домой, если не будет парома? Я торгую цветами. У меня их полный багажник.
Неожиданно раздался оглушительный вой клаксона, и мы все обернулись, чтобы посмотреть, что случилось. Первым в очереди у будки, упираясь бампером в шлагбаум, стоял мини-фургон — что называется, под завязку набитый связками газет, которые едва ли не на наших глазах начинали желтеть.
