Следует отметить, что раз в «Отчете» говорится про УПА, которая была вооруженным формированием ОУН Бандеры, то в критике не обойтись без использования такой националистической терминологии в отношении националистических формирований. Также оправданным будет воспользоваться такими названиями, как «боевик», («боевкар» от «боївка») и т. п.
В одном, и только в одном, прав С. Кульчицкий, когда он говорит, что советские пропагандисты твердили о том, что повстанческое движение (то есть ОУН-УПА — В.П.) было инициировано гитлеровскими спецслужбами и отрицает это утверждение. Неизвестно ни одного доказательства этого. Вооруженные силы ОУН Бандеры появились по инициативе бандеровцев вследствие событий, которые происходили в начале 1943 года на Волыни, об этом речь будет дальше. Сказанное не противоречит утверждению, что ОУН Бандеры и ее вооруженные формирования (подчиненные ей непосредственно или только политически) были тесно связаны с немецкими оккупационными силами, с коротким, продлившимся всего приблизительно восемь месяцев, перерывом. Об этом также речь будет дальше.
Называя бывших участников УПА «ветеранами», С. Кульчицкий становится тем самым на бандеровские позиции. Они таковыми не являются ни по оценкам ветеранов Великой Отечественной войны, ни у многих исследователей проблемы украинского национализма, в том числе и в оценке автора этой критики, так как ветераном не может быть член преступного формирования.
По информации С. Кульчицкого, результатом труда рабочей группы историков Института истории Украины НАН, были проработки в виде 27 книг общим объемом 5723 страницы (290 печ. листов). Посмотрим дальше, оправдан ли в этом контексте заголовок критики такой гигантской по объему работы украинских историков — «Гора породила мышь». Немаловажно то, что в работе группы историков принимал участие А. Кентий — хранитель фондов Центрального государственного архива общественных объединений Украины,[7] так как это значит, что у историков не было препятствий в доступе к этому важному для проблемы ОУН-УПА архиву.
Важной является также информация об объеме историографии предмета, которой пользовалась группа историков. Невооруженным глазом видно, что «изучение» проблемы опиралось на сознательно селекционированную историографию, и это невзирая даже на то, что, по самому С. Кульчицкому, работы Владимира Косика, на которые в большой мере опираются выводы историков, являются тенденциозными. Тот же В. Косик, как пишет сам С. Кульчицкий,
