"Чапаев", которого с таким нетерпением ждал Таир, наконец, прибыл. Но в баркасе не было ни одного пассажира. Стоявший на носу капитан еще издали крикнул:
- Эй, уста!.. Прибыл на полчаса раньше. Доволен?
Осипшим голосом Рамазан ответил:
- Зря притащился так рано... А ребята где?
- Ну что ты будешь делать! - с притворным огорчением воскликнул капитан. - Хотел раз в жизни угодить, и то не вышло... - Он спрыгнул на мостки буровой, набросил петлю каната на стертое низенькое бревно, служившее причальной тумбой, и подошел к рабочим. - Смена не собралась еще. Пока я доставлю вас на берег, и ребята будут на месте.
Рамазан и не думал допускать сменщиков к работе раньше, чем будет остановлено поглощение раствора. Только часа через два, в результате действия введенного в скважину цемента и силикатного порошка, поглощение раствора прекратилось. Мастер облегченно вздохнул и сказал:
- Ну, ребята, домой! Признаться, сегодня я тоже устал. Да и старуха моя ворчит, что редко бываю дома.
Васильев легонько подтолкнул его к баркасу.
- Поезжай, Рамазан Искандерович. Я остаюсь здесь, чего беспокоиться? Вчера вечером, когда ты был в тресте, я все же успел вздремнуть часок...
Рамазана всегда трогало внимание и забота его помощника. Он любил Васильева не только как дельного, опытного нефтяника, но и как преданного друга, доброго и отзывчивого человека. Почему-то, однако, об этой взаимной привязанности они никогда не говорили друг другу. Чувство дружбы как-то незаметно, само собой вошло им в плоть и кровь, и, по-видимому, ни один из них не ощущал нужды заявить об этом. Благодаря этой дружбе и Рамазан, и Васильев очень легко и просто разрешали даже такие вопросы, которые у других мастеров обычно вызывали долгие споры и препирательства. Рамазан умел прислушиваться к мнению Васильева, а тот в свою очередь с уважением относился к мнению мастера. Оба они, может быть, сами того не замечая, удивительно дополняли друг друга: Рамазан был душой буровой, Васильев - ее мозгом. Рамазану больше всего удавалось вдохновлять людей, а Васильев сразу замечал мельчайшие неполадки в механизмах и тут же устранял их. Вероятно, именно это и служило главной причиной их взаимной приязни и дружбы.
Когда Васильев предложил Рамазану поехать домой, старик вдруг заупрямился.
- Нет, брат, - сказал он, поднимая на помощника усталые глаза, - ты, я вижу, тоже выбился из сил. Поезжай лучше ты, отдохни часов пять-шесть. А я пока подожду.
