Словно угадав мысль Таира, Джамиль снова заговорил о мастере Рамазане:
- Вы еще плохо знаете нашего мастера. Он все время думает о своих учениках, делится с нами всеми своими знаниями. А ведь встречаются еще мастера, которые из зависти ничего не скажут ученику, ничему не научат его. Нет, наш мастер Рамазан не таков.
Первая мысль опять взяла у Таира верх. "Хорошо сделал, что приехал", решил он и поднялся из-за стола.
- Пойдем, Джамиль, - сказал он. - Может быть, и в самом деле застанем кого-нибудь в тресте?
- Застанем, застанем, - успокоил его Джамиль. - Новый-то управляющий уж обязательно будет у себя.
В это время раздался стук в дверь:
- Можно войти?
Вошли парень и девушка, поздоровались.
- Разрешите сесть?
Они и вошли, не услышав ответа, и сели, не дожидаясь разрешения.
Таир стоял неподвижно и глядел на них. Он предполагал, что это работники промыслов. Стройная, с длинными, почти до щиколоток косами, девушка шестнадцати-семнадцати лет, держа в руке книгу, застенчиво опустила глаза. А ее спутник, положив на стол папку, строго поглядывал то на Джамиля, то на Самандара, то на Таира. Он был острижен под машинку, худощавое, продолговатое лицо его было сизым, после бритья на верхней губе чернела тоненькая полоска подбритых усиков.
- Эх, ребята, - начал он, обращаясь ко всем, - нехорошо вы поступили...
- А что случилось?
Впрочем, никто этого вопроса не задал. Он был написан во взглядах ребят.
- Если так будет продолжаться, никто, пожалуй, не огласится вести с вами занятия.
- Да что же плохого мы сделали? - спросил Самандар.
- Куда уж хуже? Присылает к вам комитет комсомола докладчика по международному положению, а вы устраиваете ему такую встречу, что он теперь и слушать не хочет ни о каких докладах...
Биландар, который стоял в стороне, прислонясь к спинке своей кровати, нетерпеливо заметил:
- Ну, знаешь, товарищ Дадашлы! Ты, как комсорг, не должен допускать, чтобы люди с такими путаными представлениями читали нам лекции!
- С какими такими путаными представлениями? - Дадашлы удивленно обернулся к Биландару.
- А вот с какими! Утверждает, будто наша армия победила при серьезном содействии союзников. А мы взяли, да и спросили: "Если они вступили с нами в союз с честными намерениями, то почему не помогали с самого начала войны?" В широко раскрытых глазах Биландара вспыхнули искры гнева. - Пятеро моих братьев ушли на фронт. Сам я отдавал все силы промыслу, работал день и ночь. И нас ставят на одну доску с какими-то англичанами и американцами! Где, я спрашиваю, тут правда? Я и возразил ему, а он твердит свое: нельзя, дескать, отрицать роль союзников. А что тут отрицать, если нечего утверждать?!
