Картина называлась «Пиратская Венера». Подписана «Айвз».
«Пират Айвазян!» — молнией пронеслось в голове у Вани.
Штернберг, между тем, продолжал. Девица, (вернее, картина с изображенной девицей!), была с секретом. Если покачаться чуть вправо-влево, девица начинала подмигивать, и ее рот расплывался в совсем уж непристойной улыбке…
В Академии вспыхнул форменный скандал.
Народу сбежалось… целая толпа. Студенты, профессора, академики… кучковались возле картины и покачивались вправо-влево… Смех, восторженные выкрики, гневные восклицания… словом, скандал.
— Тебя требует к себе… ректор! — коротко заключил Вася.
— Ты, главное, не перечь. Молчи себе… Профессора страсть как не любят строптивых. Мол, виноват, исправлюсь. Мол, затмение нашло. Безденежье проклятое заело… Может и пронесет! — наставлял на ходу Вася Штернберг растерянного Ваню.
Друзья, перепрыгивая через сугробы, торопились в Академию.
У парадного подъезда Вася остановил Айвазовского. И отвел его за угол. Решил сходить для начала один. На разведку.
Бедный Ваня стоял у стен родной Академии и выглядывал из-за угла, как иностранный шпион. На душе у него скребли кошки.
Штернберг вернулся довольно быстро. Лицо его было бледным.
— Если тебе угодно корчить из себя петрушку, изволь! Но меня избавь от этого балагана. Мы, кажется, друзья. Я не заслужил подобного к себе отношения, — сходу заявил Василий.
— Ради Бога!.. — взмолился Айвазовский. — Умоляю, объясни…
И Штернберг объяснил. Недоверчиво щуря свои светлые глаза, он изложил другу дальнейшее развитие событий. Будто бы этот одноглазый родственник уже успел побывать на заседании совета и забрать картину. Более того! Даже не извинившись и, гневно стуча по паркету деревянной ногой, он объявил профессорскому составу:
— Обидеть художника может каждый!
И вышел, сильно хлопнув дверью. Через секунду вернулся и назидательно добавил. Когда юнгу Ваню признают за границей, дескать, всем вам, сухопутным крысам, будет стыдно. И что, вы еще ему в ножки поклонитесь. И уже на самом пороге добавил. Дескать, он лично никого вешать на реях не будет. А следовало бы.
Будто бы все это он сотворил по поручению самого Вани.
— Ваня! Ты действительно сошел с ума! — покачав головой, закончил рассказ Василий Штернберг.
— Нет! — вдруг разозлившись, сказал Айвазовский. — Я вовсе не сошел с ума! У меня нет никаких одноглазых, одноногих родственников! Но кое кто… у меня ответит за эту выходку! Я не позволю порочить свое имя!
