Рано утром мужик взял мешок и пошёл с чернокнижником на Радгощь. На Радгощи чародей опять всё так же проделал, как в первый раз. Земля расступилась, и они влезли в пещеру. Теперь мужика и просить не надо было: знай ломает сосульки и пихает в свой мешок. Чародей набрал, сколько ему нужно было, вылез и кричит мужику:
— Выходи!
Мужик знай ломает сосульки. Позвал второй раз — то же самое; позвал в третий раз — мужик не вылезает. Чернокнижник подождал ещё немного, хлестнул прутиком оземь, земля сомкнулась, и мужик остался взаперти.
Очутился мужик в темноте и понял, что чародей оставил его под землей. Стал он ползать туда-сюда, нашёл много ходов, выбрал самый просторный и пополз. Мешок с серебром пришлось в пещере оставить. Сам понимаешь, каково ему было в темноте карабкаться. Влез он за чародеем под землю, когда солнце только всходило, а когда солнце заходить стало, пастухи пригнали овец к сторожке на Малой Воларжке и слышат — кто-то Христом-богом молит о помощи. Искали-искали, откуда голос доносится, и, наконец, нашли его в этой яме. Срубили ель, подсекли сучья и спустили её в яму. Незадачливый мужик, весь избитый, ободранный, по этой островине и вылез наверх.
В одном крае были дремучие леса. Все долины, все горы поросли лесом. В тех лесах медведей и львов было великое множество. А людям, конечно, от зверей одно разорение.
Тамошние жители никак не могли избавиться от этой напасти. Ружей, пороху не имели, ходили на зверей с мечами да с цепами — понятно, толку было мало.
Но вдруг один цыган попросил разрешения поселиться в этом лесу. Облюбовал он себе там местечко — с одной стороны никакой ветерочек не продувает, а с другой стороны солнышко пригревает.
— Если, — говорит, — дадите мне эту полянку, буду уничтожать зверей.
Его пустили. Цыган построил себе там хату, купил две колоды пчёл. Пчёлы попались сильные, роистые, место было тёплое, роились хорошо. Цыган их отсаживал, и стало у него четырнадцать колод. Лёгкая рука у него была. Он и пчёл водил и зверей уничтожал — копал ямы, расставлял капканы, и всё ему удавалось. Люди радовались, что завелся у них такой умелец.
Цыган был уже немолодой, женатый. Цыган приторговывал лошадьми, цыганка ворожила, предсказывала судьбу, тем и жили. Была у них единственная дочь, да такая красавица, такая картиночка, что к ней и рамки не подберёшь.
Вот состарился цыган и умер. Похоронили его честь честью. Перед смертью наказал он, чтобы и после него держали пчёл — так заботился о них.
