Повела старушка Каченку в горницу, показала, где что лежит и стоит. Поручила кошечку и собачку ее заботам и ушла. "Вот, — подумала Каченка, — теперь я сама себе хозяйка", — и делала что ей вздумается. Лучшую еду себе готовила, а кошечке и собачке объедки кидала.
Отцвела весна, миновало лето, и ранним утром вернулась старушка. Оглядела все хозяйство, ничего не сказала и повела Каченку на чердак, где стояли разные сундуки, и сказала Каченке, чтоб выбрала себе один. Каченка спросила совета у кошечки и собачки, а те ей в ответ:
Без нас пила-ела, без нас и совета ищи!
Выбрала Каченка себе самый красивый расписной сундук, взвалила на плечо, не простившись ни со старушкой, ни с кошечкой и собачкой, домой отправилась. А сама подумала: "Ну, Аничка, видала мой сундук, он получше твоего будет!" Шла она, шла, а сундук тяжелый, солнце припекает, Каченка, что ни шаг, сундук с плеча снимает, отдыхает. Прошла мимо печи — в печи нетоплено, прошла мимо криницы, мимо яблони и сливы, нигде не могла ни освежиться, ни подкрепиться.
Стала Каченка к дому подходить, мать ей навстречу выбежала и уж так обрадовалась, так развеселилась, что ее дочь с большим сундуком идет, добра много несет, не то что Аничка в маленьком да плохоньком сундучке.
А петух взлетел на крышу и закукарекал:
— Ку-ка-ре-ку! Наша дочь идет, полный сундук змеев-гадов несет!
Вошли мачеха с дочкой в избу, понесли сундук на чердак, еле затащили. Подождали, когда Аничка из дому отлучилась, побежали поскорей на дорогие каменья да на шелковые наряды посмотреть, только сильно обманулись! Подняли они крышку, а в сундуке ни золота, ни камушка драгоценного — одни змеи и гады всякие копошатся! А потом полезли они из сундука и покусали злую мачеху и ее дочку.
Добрая Аничка сильно жалела их и со слезами распростилась с ними навсегда.
Как-то раз два соседа — Кубиш и Паштьялка из Чермны решили напугать сапожника Гицека. Только как же это сделать? Ведь Гицек ничего не боится.
— Вот что, — говорит Паштьялка, — ты залезешь в гроб и притворишься мертвым. Раз он такой храбрый, посмотрим, согласится ли стеречь ночью покойника.
Кубиш сейчас же залез в гроб, а Паштьялка побежал к Гицеку:
— Кубиш умер, лежит в гробу; поди посиди возле него ночью, чтоб на него не напал нечистый. Еды и питья будет вдоволь.
Ну, коли так, сапожник согласился. Работы у него было много, взял он с собой всю справу: кожу, молотки, ремень — в общем все, что ему надо. Принесли ему поесть всякой всячины, в долгу не остались. И кофе горячего, чтобы не заснул. Ну, да разве Гицек уснет! Где там! Начал поколачивать по колодкам, поет-заливается, словно на свадьбе. Вот ровно в полночь — Гицек как раз вытягивал высокие ноты, будто свинью режут, — мертвец садится в гробу и говорит:
