С каждым шагом все сильнее хотелось есть.
Хоть бы ломтик хлеба, хоть бы крохотный скрюченный сухарик!
Худо в начале лета в тайге. Ни голубики, ни смородины, ни вкусных, едва уловимо пахнущих смолой кедровых орешков. Лишь изредка попадается глазу веточка прошлогодней брусники да пересохшая морщинистая ягодка шиповника. Но от шиповника какой толк!
Придавишь зубами, и в рот с шорохом посыплются желтые колючие семечки. В такой ягодке наверняка не сохранилось никаких витаминов — ни «А», ни «В», ни «С».
Редко встречалась и черемша. Покажется на полянке стебелек-два, и все. Будто проковылял тут неуклюжей походкой медведь и подчистил ее всю вместе с корешками, не думая о чужой беде.
А может, и в самом деле хозяйничал косолапый в этом глухом лесном уголке? Для медведя черемша получше, чем для кого-нибудь копченая колбаса с чесноком. Не зря же черемшу называют медвежьим салом!
Глеб шел справа от лошадиного следа, а Варя слева.
Шел и поглядывал по сторонам — не зазеленеет ли где медвежье сало. Сочное, сладкое, хрустящее на зубах, как молодая редиска.
Глебу казалось, что Варе черемша попадалась чаще, чем ему. Варя то и дело наклонялась и что-то аппетитно жевала.
Он хотел было уже поменяться с Варей местами, но тут увидел большую, заросшую медвежьим салом поляну.
Глеб украдкой стрельнул глазами на Варю — не заметила ли и Варя этого добра, и тихо, чтобы не вызвать подозрений, пошел на медвежью пашню.
Прошел несколько шагов и вдруг замер.
Меж высоких темно-зеленых стеблей черемши, свернувшись в кольцо, лежала гадюка.
Гадюк Глеб не боялся. Остановился он просто так. От неожиданности.
Глеб расправлялся с гадюками в два счета. Стукнет по башке, нацепит на палку и несет к Кольке Пухову:
«Видал, Колька, фокус-мокус?»
Колька про этих гадюк даже слышать спокойно не мог.
Иной раз у Глеба и гадюки никакой нет. Подойдет Глеб к Кольке просто так и крикнет для потехи: «Мокус!» А Кольке и этого достаточно. Кричит, как будто ему уши откручивают.
Сейчас он этот фокус-мокус Варе покажет. Сейчас он посмотрит на эту «отчаянную»!
Глеб поднял с земли увесистую березовую палку и пошел на гадюку, прицеливаясь, по какому месту лучше ударить.
Но странное дело, гадюка не шевелилась.
Уснула, что ли?
Не выпуская палки, Глеб подошел еще ближе.
Посмотрел справа, посмотрел слева и понял, что это была вовсе и не гадюка.
На полянке, тускло поблескивая старой, потрескавшейся вдоль и поперек кожей, лежала полевая сумка с длинным, свернувшимся в кружок ремнем.
