Эффект этих слов был неописуем. С минуту в помещении царила ошеломляющая тишина. Затем все повскакали со своих мест и сломя голову ринулись к выходу. Началась давка, ученые мужи прокладывали себе путь, пуская в ход плечи и локти, казалось, люди спасаются от пожара. Там и здесь слышались истерические выклики, возгласы возмущения, стоны боли.
Воронихин несся с толпой. В первые секунды он даже не пытался осознать, что случилось, какая сила заставила его поддаться общей панике. Безотчетный страх побуждал всех поскорее вырваться наружу. К счастью, миновав коридоры и очутившись в просторном вестибюле, люди начали рассеиваться. Он мысленно отругал себя за неуравновешенность и стал приводить в порядок помятый костюм. Окружающие тоже постепенно избавлялись от наваждения, но, приходя в себя, стеснялись смотреть друг другу в глаза и торопились покинуть Дом.
У выхода до него донесся чей-то приглушенный голос; похоже, человек пробормотал сам себе: «Не хотел бы я быть на месте этого УИФа. Такого он насмотрится и наслушается!»
Воронихин добрался домой поздно вечером. Наскоро проглотив невкусный ужин, состряпанный кухонным роботом, он вышел на террасу, где имел обыкновение спать. Южное небо, щедро усеянное звездами, всегда успокаивало его, обволакивало, настраивая на безмятежный лад. Но сегодня что-то изменилось. Звезды глядели вниз не безучастно, а будто пристально за ним наблюдая. Целая стая соглядатаев, от которых никуда не укрыться! Предостерегают и в то же время подстерегают. Укоряют, грозят и одновременно ждут от него чего-то, даже требуют. Такое ощущение, словно стоишь голым в свете юпитеров перед молча и сурово взирающей на тебя Вселенной.
Воронихин поежился. Странная вещь — человеческая психика. Впрочем, через день-два это острое ощущение обнаженности или, скорее, незащищенности пройдет, забудется, все станет как прежде. Иначе было бы худо!
Граф Петр Алексеевич Пален, генерал от кавалерии, санкт-петербургский военный губернатор, он же первоприсутствующий в коллегии иностранных дел, он же главный директор почт, он же генерал-губернатор Курляндии, простился с женой своей графиней Юлианой, сел в карету и приказал везти себя в Зимний к царевичу. Визит был рискованный, в последнее время император подозрительно относился к старшим сыновьям, и у него были свои доносители. Однако другого выхода не видно, одной перепиской ничего не решить, нужна личная встреча. И Пален отважился. В конце концов, формальный предлог у него припасен! Александр значится инспектором пехоты, губернатор обязан передать ему высочайшее указание: не допускать никаких отклонений в цвете сукна, из коего шьются солдатские мундиры, а паче таковое случится карать безжалостно.
